Мне было тогда 6 лет. Помню, во дворе у нас бушевали шекспировские страсти.

Была там одна девчонка лет восьми (не помню уже, как ее звали) – ужасно противная, ябеда и плакса. Никто ее не любил, донимали и изводили как могли, она же всякий раз ревела и бежала к бабушке (как я теперь понимаю – непроходимой дуре, ибо бабка эта тут же шла во двор разбираться). Еще была у этой ябеды двоюродная сестренка Анечка, пятилетняя тихоня, с которой я водилась просто потому, что больше моих ровесников во дворе не было – остальные были постарше.

И вот после очередной разборки, когда из-за Ябеды всем влетело, старшие ребята приняли решение «объявить ей бойкот» (я тогда впервые услышала это слово). Десятилетняя Лена Большая и Хулиган Аркашка поставили всем такое условие: кто водится с Ябедой – тех в общую игру не берут, так что выбирайте! Никто, конечно, Ябеду не выбрал – с ней и без этого бойкота водиться не хотели. Разве что маленькая Анечка, но она не в счет: во-первых, сестра, а во-вторых, ее и так во взрослые игры не брали. А я вот призадумалась. Что-то мне в этой ситуации сильно не понравилось, настолько, что я пошла советоваться с мамой. Мама мне все объяснила с применением довольно умных незнакомых слов (типа «шантаж» и «манипуляция»). Но главное я поняла: если тебе говорят «или я, или он» - твердо отвечай «он», даже если этот «он» тебе на черта нужен. Ибо тот, кто так говорит, пытается тобой командовать, а командовать другим человеком никто не имеет права. Если даже родные родители никогда не говорят мне «не дружи с тем-то», то с какой стати это делает Большая Лена?

Итак, я твердо заявила о своей позиции, откололась от общей компании и стала целыми днями вырезать Маленькой Анечке бумажных кукол и рисовать ей принцесс. Можете догадаться, насколько это могло увлекать меня, никогда не игравшую в дочки-матери, а предпочитавшую носиться с мальчишками по округе. С Ябедой, впрочем, я все равно не общалась, ибо глубоко ее презирала. Однако ж не играла с нею не ради Лены, а сама по себе. Я уже тогда понимала эти тонкости.

Надо сказать, оба заводилы – и Лена, и Аркашка – мне симпатизировали: Лена – за то, что я здорово умела выдумывать страшные сказки, а Хулиган Аркашка – за то, что, когда он затащил меня в кусты и продемонстрировал свое девятилетнее «мужское достоинство», я не завизжала, а ограничилась презрительным «подумаешь!» и никому ни слова не сказала (вот, впервые говорю, полвека спустя). Но тут и они пошли на принцип, заявив: придешь сама, пообещаешь, что не водишься с Ябедой – мы тебя сразу возьмем в игру, а пока не пообещаешь – играй в куклы со своей малявкой! Ага, - поняла я, - опять командуют. Фигу им!

Несколько дней я играла только с Анечкой. Научилась виртуозно вырезать бумажных кукол и бумажные же наряды для них. А тут моя мама достала невероятный деликатес – вяленую воблу! Почистила ее и дала мне: угости ребят во дворе. Я вынесла во двор эту воблу, подошла к бревнам, где сидела вся компания, всем раздала, оставив два куска – себе и Анечке – и опять отошла. (Справедливости ради отмечу, что третий кусок, для Анечкиной сестры-ябеды, я не отложила). И вот сидим мы с Анечкой опять отдельно, едим эту воблу – и подходит к нам Большая Лена вместе с Хулиганом Аркашкой: Ирка, пошли играть в индейцев! А я говорю: а Анечка? Аркашка опешил от моей наглости: она ж малявка, и плакса, и из лука стрелять не умеет! Анечка собралась было зареветь, но не успела: Большая Лена сказала, что раз Иришка хочет (не Ирка даже, а Иришка!) – Анечку тоже возьмем. И все мальчишки согласились, потому что Лена была самая старшая и с ней никогда не спорили... Так что все помирились, и все закончилось хорошо.

В общем, если мне говорят: или я, или ... – я всегда выдаю стандартный ответ «на автомате». Потому что не должен один человек командовать (манипулировать) другим.

Во всяком случае – командовать мною.