В 1961 году я поступила в музыкальную школу при Доме офицеров. Эта школа была создана для детей военных. Но хоть мои родители были штатскими, они решили попробовать меня туда определить. Авось примут…
Помню, я на вступительных экзаменах спела песенку, прохлопала заданный ритм ладошками, потом меня пригласили к пианино. И мне, стоящей спиной к инструменту, нажимали клавишу, а я должна была, повернувшись, её найти по звуку. Две я нашла с первого раза и только на третьей ошиблась один раз. Маме моей потом говорила секретарь приёмной комиссии, однополчанка: «Печатаю результаты приёмных экзаменов. Вижу – по всем дисциплинам пятёрки. Все пять – по «пять»! Ну, думаю, снайпер. Кто же это? А это – твоя!»

Вот так, сдав приёмный экзамен, я поступила в эту школу. Все мои самые чудесные воспоминания связаны с годами учёбы там. Это просторное здание, построенное в классическом стиле, мне казалось волшебным, удивительным, как театр в сказке про Золотой ключик.

Музыкальная школа располагалась в правом крыле здания на втором этаже. И, чтобы туда попасть, надо было зайти в вестибюль с вешалками, пройти мимо киоска с канцтоварами и прессой. Потом, миновав холл с огромными окнами, завешенными белыми шторами-маркизами, подняться по лестнице по красной ковровой дорожке на второй этаж, пройти сквозное помещение, служащее мастерской художника-оформителя, очутиться в узком тёмном коридоре с дверями по правой стороне, за которыми и находились классы музыкальной школы. В одном из этих классов я постигала основы игры на аккордеоне.

Мой учитель музыки считался лучшим педагогом в городе, но со странностями. Он был одержим музыкой. С грампластинок на слух записывал ноты и давал нам, ученикам, разучивать сложные и
интересные вещи. Часто, чтобы меня приучить к выступлениям на публике, учитель приглашал коллег из соседних классов послушать мою игру, явно гордясь моими успехами.

Он был чудаком. Собственный внешний вид, видимо, его не интересовал. Мой наставник ходил в мятых брюках и потрёпанном пиджаке, с порванными по швам вверху рукавами. Из прорех торчала подкладка, из карманов – грязный носовой платок и мятая пачка папирос. Учитель носил очки и всегда был подшофе. Когда открывал шкаф, чтобы достать ноты, оттуда случайно вываливались пустые бутылки из-под вина. Но ему всё прощалось за успехи учеников. Его выпускники легко поступали в музыкальное училище и, ещё учась в музыкальной школе, уже блистали на концертах.

А для меня самое интересное начиналось после занятий. В узком тёмном коридоре музыкальной школы с левой стороны была ниша с лесенкой и маленькой дверью внизу. Там однажды было не закрыто, я зашла и очутилась в святилище – это была ложа осветителя: сбоку зрительного зала. Там стояли прожекторы, лежали цветные световые фильтры! Оттуда весь зрительный зал и сцена были как на ладони! Но меня быстро обнаружили и выдворили.
Я, как юный следопыт, хотела проникнуть во все углы и закоулки этого большого здания и с переменным успехом просачивалась на запретные территории: за кулисы и в гримёрки; стояла у художника за спиной, когда он рисовал афиши. А однажды попала на репетицию ансамбля СибВО (Сибирского военного округа). Проходя мимо зрительного зала, я услышала музыку, как загипнотизированная, вошла внутрь и спряталась между рядами. Зал, тёмный и пустой, подчёркивал волшебство, творящееся на сцене. На ней, ярко освещённой, стоял артист и пел: «Выше, выше, к белым облакам! Выше, выше, к белым облакам! Качели тут, качели там, качели тут, качели та-ам! Выше, выше, выше, выше к белым облакам!» Ему аккомпанировал оркестр народных инструментов, сидящий в оркестровой яме. И столько было радости в его исполнении, столь света и музыки, что я была очарована. Это потом я узнала, что он исполнял неаполитанскую песню Денца «На качелях». А тогда это было просто чудо как хорошо!

Певца сменила танцевальная группа. Девушки и ребята в военной форме репетировали «Солдатский перепляс», а я сидела ни жива ни мертва, прячась за сидениями, боясь быть обнаруженной, и наслаждалась зрелищем. Моё нелегальное положение придавало ещё большую остроту восприятию. Этот яркий эпизод крепко засел в памяти. Никогда не забыть, ничем не перебить.

Любимый, волшебный Дом офицеров!.. Колыбель моих сказочных фантазий… До сих пор помню запах пустого зрительного зала и пыльных бархатных портьер, шторы-маркизы с верёвочками, создающими волны-драпировки, календарики, ручки с золотым пером, записные книжечки в кожаных переплётах и блокноты в киоске вестибюля… Что там сейчас?

Слыхала, что администрации надоела детвора из музыкальной школы, снующая по коридорам, и музыкальную школу перевели в отдельно построенное здание. Но я-то успела побывать в сказке!

Я-то насладилась сполна и до краёв напиталась этой тайной, этим неявным и неведомым миром Дома офицеров! И о нём – том, прежнем – вспоминая, с лёгкой печалью сейчас рассказываю другим.