Мемуары – интересный жанр, но в нем не каждого ждет удача. На мой взгляд, для того чтобы кому-то было интересно читать мемуары некоего автора, необходимо этому автору, во-первых, иметь за плечами интересную жизнь, во-вторых, уметь ее увлекательно описать. Иначе воспоминания смогут заинтриговать только тех, кто в них описан, мол, как он там меня представил, что обо мне подумает тот, кто решиться эту тягомотину прочитать.
Моя жизнь достаточно прозаическая и подходит под термин – «среднестатистическая». Думаю, что описать было бы здорово не себя, а известных, знаменитых людей, с которыми могла бы (если бы нашла нужным) моя жизнь меня столкнуть, пересечь, так сказать, наши пути. И вот вспомнилась известная теория социологов, что любые два человека на нашем шаре разделены не более чем пятью уровнями общих знакомых. Так называемая теория шести рукопожатий. Что ж, может, хотя бы так удастся что-то интересное своей жизни приписать. Проверить на себе эту теорию.

Работал я в одном из самых крупных и известных в Питере агентств недвижимости, хозяин которого начинал свою карьеру в этой области в США, где на одной из конференций познакомился с известным в России американским девелопером – Дональдом Трампом. Трамп, как не странно, хорошо известен не только в России, но и в своей стране, поэтому могу утверждать, что цепочка всего из трех рукопожатий соединяет меня с многими знаменитыми людьми на обратной стороне Земли. Но это, так сказать, горизонтальная связь, то есть в рамках одного временного периода. А вот сколько рукопожатий связывают нас с великими прошлого?
У моего деда в молодости был близкий знакомый. Знакомый этот был старше моего деда, успел еще в девятнадцатом веке попутешествовать по Европе. Как-то он прогуливался с некой дамой по Парижу, навстречу попался статный, красивый старик, который галантно раскланялся со спутницей товарища моего деда. Та отвернулась и не ответила на приветствие, а в ответ на удивленный вопрос своего кавалера объяснила: «Это же Дантес, он убил Пушкина!» Получается, что меня с Пушкиным разделяют всего четыре рукопожатия, если предположить, что Александр Сергеевич и Дантес пожимали друг другу руки, и если бы товарищ деда догнал тогда неуважаемого старика и потряс ему руку.

Второй пример касается моей бабушки. Ее отец (мой прадед) был братом известного переводчика и поэта Серебряного века, а, кроме того, имел большую квартиру на Петроградской стороне (в этой квартире родился и я, но она тогда была уже давно превращена коммунистами в коммунальную). Перечисленные выше два факта привели к тому, что именно у моего прадеда в начале двадцатого века собиралась тогдашняя поэтическая тусовка, как это назвали бы сегодня. Бабушка рассказывала, что однажды, когда она была дома одна, позвонил телефон, она сняла трубку и услышала приятный мужской голос:

- Можно Вадима Никандровича (имя моего прадеда)?
Бабушка ответила:
- Его нет дома. Что-нибудь передать?
- Передайте, что звонил Саша Блок.

Вот еще один великий прошлого и всего два рукопожатия меня с ним разделяет, если бы мы с бабушкой использовали этот строгий вид приветствия, но у нас в ходу были более нежные способы здороваться.

Изучая в школе произведения перечисленных здесь поэтов, мне казалось, что они жили и творили очень давно, века назад, а оказалось, что отрезок времени, называемый коротким словом - век, не так уж и длинен. Хотя меня и разделяет с великими поэтами прошлого такой недлинный список рукопожатий, стал я человеком прозаическим, с поэзией не дружащим, обходящим ее стороной, поэтому про себя ничего интересного написать и не смогу.

Перечитал написанное, вспомнился роман О. Генри «Короли и капуста», в котором про капусту и королей нет ни слова, подумал, что моему очерку можно по тому же принципу дать название: «Батон и кефир».