Когда я слышу словосочетание «сладкая грёза», у меня возникает ощущение чего-то приторно-сладкого, слащавого до отвращения. Видимо, я в своё время переела этой сладкой грёзы, наелась до отвала и сыта ею теперь по горло! Пусть простит меня великий П.И Чайковский, ведь именно его «Сладкую грёзу» из «Детского альбома» я имею в виду.

В 1966 году я поступила в Музыкальное училище. В том году ввели впервые новую специальность «Аккордеон», и я с ещё одной девочкой-аккордеонисткой, успешно сдав вступительные экзамены, была принята на первый курс.

На отделении «Народные инструменты» учились баянисты, балалаечники, домристы и теперь мы.

Мне 14 лет. Я вся состою из комплексов. У меня из-за них надменно-гордый вид, подчёркнуто независимое поведение. «Гордячка!» – так думали обо мне поначалу мои сокурсники. Но затянула новая жизнь, и с меня постепенно стала слетать броня неприступности. Я подружилась с ребятами и оказалась в их глазах вполне нормальной девчонкой.

Помимо специальности «Аккордеон», мне необходимо было научиться дирижировать. Нас готовили ко второй специальности – «Руководитель оркестра народных инструментов». А там без дирижирования никак. И начались занятия с педагогом.

Сначала групповые. В зале с колоннами, стоящими посередине, располагались первокурсники в свободном порядке. Я, в облегающей кофточке и короткой юбочке, стала у колонны. Концертмейстер за роялем играла «Сладкую грёзу» Чайковского, а мы все учились дирижировать двумя руками в трёхдольном ритме. У меня получалось неуклюже. Я прижимала локти к корпусу, и преподаватель, солидный, начинающий седеть педагог меня поправлял.

Всё, казалось бы, правильно: ученица и учитель… Но при этом смотрел он на меня масляными глазами, неприлично касался меня, поглаживал и спрашивал вкрадчивым голосом: «Ты меня понимаешь? Ты меня понимаешь?..» Я краснела, кивала, что, мол, да – понимаю. А сама не чаяла дождаться, когда эта «Сладкая грёза» закончится.

После занятия, по дороге домой я поделилась с девчонками своими впечатлениями от урока. Они мне не поверили. Разве такое возможно?.. Дома я рассказала маме. И моя мама, фронтовичка, выдала: «Да я сейчас всё это ваше музыкальное училище раскатаю по брёвнышку!» Я только представила этот кошмар – и пришла в ужас! «Нет, я сама», – сказала маме и на следующий день пошла в деканат: попросила перевести меня к другому преподавателю. Там меня заставили обосновать мою просьбу. Я сгорала от стыда, но мне пришлось, краснея и заикаясь, всё подробно рассказать о поведении педагога.

– Ты ведь там была не одна! – не верили мне.

Да, но я стояла за колонной. Меня и преподавателя никто не видел...

Разумеется, был скандал в верхах. Тень пала на заслуженного педагога. Он вызвал меня в кабинет. «Как ты могла такое наговорить на меня?» – кипел, негодуя, он. И я, набравшись смелости, ему ответила: «Я не наговорила. Это правда, и вы это знаете!»

– Надеюсь, ты никому больше это не расскажешь, девчонкам, мальчишкам? – спросил он.

– Разумеется, – ответила я. Не было необходимости. Всё уже было рассказано. Сразу после урока…

Меня перевели к другому педагогу. И на протяжении всей учёбы преподаватели-мужчины вели себя со мной подчёркнуто корректно. А среди ребят я стала героиней, отстоявшей свою честь. Правда, я бы предпочла избежать этих потрясений, но так уж получилось…

Ещё одним новым предметом на первом курсе было «Общее фортепьяно». На первом занятии молодая женщина-педагог перелистывая ноты, сказала: «Вот это возьмём». Это была «Сладкая грёза» Чайковского. Ну, это – так это… И я прилежно начала её разучивать. Правая клавиатура на аккордеоне такая же, как у пианино, поэтому я справилась довольно быстро и сдала зачёт. Во втором семестре у меня сменился преподаватель по общему фортепьяно. И новая учительница снова остановила свой взгляд на «Сладкой грёзе». Я не стала говорить, что её уже разучила. Что мучиться, разучивать новое? И так же успешно сдала зачёт.

На втором курсе мне надо было сдавать экзамен по общему фортепьяно. В частности, чтение с листа по нотам. Я шла на экзамен, как на Голгофу. Играть с листа я не умела. Вот подбирать по слуху – это пожалуйста. В любой тональности, на раз. Я пришла на экзамен, готовая к провалу. Из стопки экзаменатор достал какие-то ноты. Открыл, полистал и сказал: «Это читайте». Я села за пианино и медленно, но с чувством, вглядываясь в нотный текст, стала играть с листа.

– Отлично! – сказал экзаменатор.

Это была «Сладкая грёза» Чайковского!