День выдался жарким, и я очень устал. Настолько, что буквально валился с ног, и сил хватало разве что достать банку холодного пива из холодильника и с ней в руке упасть в кресло. И хорошо бы при этом ни обо что не стукнуться, потому что рядом – шкаф, который я почему-то все время задеваю локтем. А перед креслом – столик, и вчера, садясь, я сильно ушиб о него колено. В общем, если обошлось без травм – то все прекрасно, и можно, наконец, расслабиться.

К ночи посвежело, и, распахнув пошире балконную дверь, я устроился у компьютера дописывать статью. Из сада тянуло душистым ветерком, запахом жимолости и сирени, и лампа под потолком слегка раскачивалась. А вместе с ней качался желтый круг света. И все бы ничего. Но на свет летела мошкара, ночные бабочки и майские жуки. Все эти твари Божьи меня не то чтобы раздражали, но отвлекали от работы. Особенно жуки. В этом году их почему-то было особенно много. Они метались по комнате, как крохотные вертолеты, с громким жужжанием бились о стеклянный плафон и падали ко мне на стол, а иногда и прямо на клавиатуру. Один даже обрушился мне на голову и запутался в волосах. Пришлось встать и отнести его в сад.
А вслед за бабочками и жуками носился черный кот Блэки, опрокидывая и расшвыривая все на своем пути: такер, колонки, папки с документами, ну и всякую мелочь. Мое рабочее место вечно чем-нибудь завалено. Настигнув добычу, Блэки не заглатывал ее целиком, а долго и смачно хрустел, после выплевывая на пол усики или ножки. А я вздыхал, представляя себе, какая мучительная смерть постигла невинные создания. Но что поделать! Тот, кто гораздо мудрее нас, устроил так в этом мире, что есть хищники и есть их пища. Котик – хищник, и пусть я кормлю его досыта, все равно инстинкты заставляют его выслеживать и убивать – все равно кого: мышей, птиц, ящериц, насекомых.

Но и жертвы что-то или кого-то едят, хотя бы растения. А ведь и в самой чахлой травинке тонкой ниточкой бьется жизнь. Кто сказал, что траве не больно? Может, не как человеку или, скажем, кошке. Даже не как жуку, а совсем по-другому? Что мы знаем о боли? Понятно, когда ноет колено, как у меня сейчас. А если болит ампутированная рука или нога? Или нечто совсем эфемерное и непонятное, то, что нельзя ни увидеть, ни пощупать – душа человеческая? Ведь она страдает по-настоящему, физически, ощутимо.

Так почему не испытывать боль траве? А мы топчем ее ногами, срезаем газонокосилками. Олени и кролики сгрызают ее под корень. Но она вырастает снова – еще зеленее и гуще, отрицая смерть. И жуки плодятся, и мыши. Все идет по кругу, радость и боль, гибель и возрождение. Может, в этом взаимном поедании нет ничего плохого, утешал я себя. И кто я такой, чтобы судить о справедливости мироустройства? Человек, созданный по образу и подобию? Царь природы? Но перед огромностью вселенной я мал и слаб, как эта травинка.

В какой-то момент я осознал, что уже не работаю над статьей, а для чего-то записываю в файл свои мысли о жуках, траве и бренности бытия, весь этот лютый бред, а белый экран монитора передо мной искрит и переливается всеми цветами радуги. Я поднял глаза – та же радужность широко расплескалась по потолку, окутав едва мерцающую лампочку и словно обернув ее разноцветным шелковым платком. А в сторону сада я и вовсе боялся смотреть, зная, что он полон чудовищ. Именно так всякий раз начинались мои кошмары. Задумавшись, я сам не заметил, как задремал.
Что делают обычно люди, очутившись внутри страшного сна? Наверное, разное. Кто-то щиплет себя за нос. Другой задерживает дыхание, надеясь таким образом проснуться. Или бежит в ванную – умыться холодной водой. Я знал, что все напрасно. Спящий не может разбудить себя сам, даже если встанет на голову или выпрыгнет в окно. Поэтому просто начал молиться, чтобы прогнать страх.
Нет, вы не подумайте. Я прекрасно понимаю, что молитва нужна для другого. Бог не ждет от нас ничего, кроме любви, а все, что нужно, он дает нам сам, без просьб и напоминаний. И когда я молюсь наяву, я благодарю его за все – за жизнь на чудесной земле, за кров и пищу. За то, что я – это я. За солнечный свет, за весну и цветение, за аромат сирени... Столько поводов есть для благодарности! Но во сне я сам на себя не похож. И вместо того, чтобы скромно радоваться и говорить «спасибо, Господи», я начинаю жаловаться и ныть.

- Опять этот кошмар! Ну почему, за что? Я не хочу! Эти чудища меня сожрут!
- Не сожрут, - раздался откуда-то сбоку, от дальней стены, спокойный голос. Самый обычный, а не какой-нибудь громоподобный. Странно, конечно, но не забывайте, что это было во сне. – Эти чудища – твои собственные страхи. Бояться своих страхов глупо, ты не находишь?

Я и сам понимал, что глупо, но уже не мог остановиться.
- Легко сказать – не бояться! Мне страшно жить! Я и шагу ступить не умею, чтобы себя не поранить! Все углы в доме – мои. А позавчера я споткнулся на ровном месте и потянул связки. На прошлой неделе – вывихнул руку... На мне уже места живого нет!
- Ну кто же виноват, что ты такой неловкий?
- От меня все шарахаются – и женщины, и мужчины. Я уже на стены лезу от одиночества...
- Ты социофоб, - чуть иронично заметил голос. – Учись ладить с людьми – и будет тебе счастье. Никто не хочет тебе плохого.
- Все меня бросили... – продолжал я свое позорное нытье. – И люди... Коллеги, родственники... И даже Ты...
- Я? – голос вдруг загремел так, что я вздрогнул. – Я посылаю тебе уже двенадцатого ангела-хранителя, но их всех съедает твой кот! А они, между прочим, живые и разумные. Все! Если не убережешь последнего – будешь отныне сам по себе!
- Мне очень жаль, - промямлил я, но радужное сияние вдруг погасло.

Комната нырнула в темноту, и сквозь призрачные голоса пробились настоящие, живые звуки. Топот мягких лапок прямо у меня над ухом. Пересвист каких-то ночных птичек в саду. Стрекот кузнечиков и тяжелое гудение майских жуков.
Я испуганно распахнул глаза и поднял лицо с клавиатуры. Разбудил меня, конечно, Блэки, грозовым вихрем промчавшись по столу. Не кот, а настоящее стихийное бедствие, вздохнул я и помотал головой, стряхивая остатки нелепого кошмара.
Приснится же такая несуразица!

Между тем Блэки, с довольной мордой растянувшись на крышке принтера, хрустел очередным жуком. Еще одному бедолаге не повезло. Я пригляделся... Из кошачьего рта торчали белые – и совсем не жучьи крылья.
- Ты сожрал моего ангела! – закричал я в отчаянии. – Последнего!
Польщенный моим вниманием, Блэки радостно заурчал и, спрыгнув с принтера, потерся плюшевой головой о мою щеку.
- Да ты! Да я тебя за это... – я запнулся.
Ну что я мог ему сделать? У меня рука не поднялась бы ударить кота, не говоря уже о чем-то еще. Он – мелкий зверек, слабее меня во много раз, а бить слабого – подло.
- За это... ты будешь теперь вместо него. Ты понял? Станешь моим ангелом-хранителем. Не знаешь как? А вот так! Будешь меня беречь от всяких бед, защищать, утешать, лечить...
Я чуть не плакал. Но сквозь мурчание и хруст до меня донесся его ответ.
- Буду.