1
Вляпался недавно в скверную историю – угодил в больничку.
При виде местного населения душу охватывает уныние. По лицам сразу читается – публика собралась нездоровая.
В маленькой комнатушке приютилось шесть мужчин разного возраста, но есть ещё свободные койки. Пожилая медсестра успокаивает:
- Не переживайте, тут все тихие.
Ну, как «тихие» – кто поёт, а кто истории рассказывает. Один, правда, сидит молча, зато с таким лицом будто замышляет массовое убийство.
Каждый на своей волне. В нашу сторону раз глянули и сразу забыли. Индивидуумы настолько преисполнены собой, что никого вокруг не замечают.
- Больные с разными расстройствами, – добродушно поясняет медсестра, – по сравнению с большинством из них у вас, по-видимому, лишь лёгкое недомогание. Надолго не задержитесь.
Позднее выяснилось, что тут своего рода «обезьянник». Всех небуйных новоприбывших свозят в одну палату, а затем дежурный врач, наблюдая их некоторое время, определяет — кого куда переселить, кого, возможно, отселить в другой отдел, либо вообще выселить.
- Что, уже не нравится у нас? — спрашивает участливо.
Как ни пытался в ответ что-то из себя выдавить, подходящих слов не нашлось.
- Ничего, привыкнете, — утешает, присаживаясь в ногах пустой кровати, похлопывая ладонью по одеялу. — Пойдите сюда. На какое-то время эта койка станет вашей. Вещички пока под низ. Прилягте. Ну, же. Смелее!
Хочется броситься наутёк, но обратной дороги нет. Хоть в чём-то повезло – медсестра на первый раз попалась сострадательная. Есть тут и другие.
- Сейчас быстро уснёте, — пояснила, вытаскивая из кармашка халата запакованный шприц и флакон с прозрачной жидкостью, — а завтра…
Грамотно отвлекая болтовнёй, сделала лёгкий укол:
- Завтра будет новый день. Станет полегче. Утро вечера мудрёнее.
Она меня, конечно, обманула. Проснуться внезапно в дурке вместо родной квартиры, находясь под действием лекарств с ничего не соображающей головой – то ещё потрясение.
Но привыкать всё равно пришлось.
*
Распорядок строгий, как в армии. Семь утра – общий подъём. В каком бы тяжёлом душевном состоянии ты ни был – обязан встать и застелить постель. Станешь упираться – «помогут» санитары. Затем время туалета, умывания, курения. Утренний обход, завтрак, пересменка персонала.
С десяти до одиннадцати – врачебный приём.
- Эй! – кричит с порога медсестра. Не та, что была вечером. – Тебя вчера по скорой привезли?
- Да.
- Чухай к доктору.
- Это куда?
- Ходи за мной, покажу.
Выводит в пустой коридор с множеством закрытых дверей и одной единственной, распахнутой настежь.
- Это туда. Только постарайся не заблудиться, хорошо?
Стоило сделать пару шагов по коридору, как одна из дверей, расположенных между мной и кабинетом врача, неожиданно открылась. Из палаты возникла невысокая фигура с пластиковой кружкой в руках.
Лицо нежное, округлое. Стрижка короткая, но тёмно-русые волосы уже начинают неровно отрастать. Глаза большие, серо-синие, бесконечно измученные. Маленький носик, веснушка на правой щеке, узенькие губы, ямочка на подбородке.
Тонкие пальцы столь бережно удерживают чашу, будто та наполнена до краёв, хотя на самом деле пуста.
Я слегка опешил: «Что она здесь делает? В мужском отделении…»
- Это парень, парень, – подталкивая меня в спину, разъясняет медсестра, – двигай давай, доктор ждёт. Ты тут не один на приём.
Наткнувшись на неожиданное препятствие в моём лице, хрупкая особа застыла, рассматривая новичка. Взгляд преобразился - стал растерянным, заметно удивлённым, как у совёнка с картинки.
- А ты чего застрял? – вызверилась на «птенчика» медсестра.
- За водичкой… – голос жалобный, забитый. Но тембр пленительный - трогает нежными, мягкими обертонами.
- Вот и топай себе.
- Хорошо, – отвечает послушно.
Но вместо того, чтобы уйти, продолжает мяться на месте, поедая незнакомца глазами.
- Быстро давай! – командует медичка.
Кружка стремительно проносится мимо меня.
- Какой же это парень? – почему-то говорю шёпотом, провожая фигурку взглядом, пока не пропадает за углом в конце коридора.
- Самый обыкновенный, – раздражается сестра. – И нечего тут!..
- Но…
- Кстати, там в приёмной, куда он пошёл, – резко переводит тему разговора, – Бутыль с водой, чайник. Это для общего пользования. Можешь себе чаю при желании наколотить.
- Так нет у меня чая.
- Ну, пока нет, – вскипает от моей бестолковости. – Но будет же, родные привезут.
- Думаете?..
- Шуруй уже в кабинет! – гаркнула, едва сдерживая ругательства.
Не дожидаясь новых приказов, решил благоразумно последовать совету.
*
У доктора лицо запойного пьяницы. Зато человек он мягкий, внимательный, предрасположенный к долгим беседам.
Есть здесь, конечно, и другие врачи. Но пациенты, судя по разговорам, их не очень жалуют. Предпочитают этого. Возможно, чувствуют родственную душу.
Короче, с лекарем мне тоже повезло.
- Опишите своё самочувствие. С чего началось? Как дошло до нынешнего состояния? – задаёт наводящие вопросы. – Почему решили к нам обратиться?
Вопросы вроде простые, но так сразу и не найдёшься...
Самочувствие самое мрачное. С чего началось? Хм.
- Трудно сказать, сам не знаю.
Это, конечно, не ответы. Врач молчит, смотрит благожелательным взглядом, ждёт откровений. Пытаюсь собраться с мыслями.
В памяти проносится длинная утомительная череда спотыканий и неудач. Нелады в семье, проблемы с отношениями. Отсутствие настоящего тепла и поддержки, ощущение вечного одиночества. Работа ещё эта…
Да, вот с неё то, пожалуй, все по-настоящему и началось.
Моя задача на кухне – готовка в печи. Многочасовые изнурительные смены. Постоянные переработки, редкие выходные. Бдение у огня забирает столько времени, что для досуга остаётся мало места.
Поначалу, когда полон энтузиазма, убеждаешь себя, что практически обрёл смысл жизни. Рабочее место становится вторым домом. Точнее, по сути, первым. Тем более персонал собрался весёлый, неконфликтный. Будто находишь настоящую семью. Встречаешь долгожданную любовь…
Но хороший коллектив ещё не означает подлинной близости.
Ребята стремятся к лучшему, постепенно разбегаются кто куда. Находят для себя более выгодные места. «Закадычная» дружба оказывается недолговечной, «неразлучные» отношения разрываются. «Семья» распадается.
Один ты продолжаешь упорствовать – прожигать жизнь у печи, грустя о прошлом. Хотя сам уже не тот, что прежде – постепенно обгораешь, как свеча. Ощущаешь себя полным неудачником.
Текучка в ресторане бешеная. Каждые следующие друзья кажутся не такими яркими как предыдущие, а очередные попытки завязать отношения заранее выглядят бесплодными.
Работа всё больше утомляет, кажется невыносимой. Постоянно испытываешь стресс и давление. Сил терпеть дальше нет, но и уволиться сложно – денег вечно не хватает. Нарастает ощущение безысходности. Пусть даже с каждой получки получается немного откладывать, однако страх терзает. Надолго ли хватит тех копеек если вдруг что случится?
А что-то нехорошее рано или поздно должно обязательно случиться. Мир лихорадит, ситуация нестабильна. Так или иначе каждый следит за новостями, слышит угрозы, доносящиеся со всех сторон. Сотрудники постоянно обговаривают между собой вероятность грядущих потрясений – поначалу смело, громко, потом почему-то шёпотом, прячась по углам и замолкая на всякий случай при виде посторонних.
Окружение, охваченное постоянным беспокойством, постепенно разобщается.
Всё чаще чувствую себя чужим среди своих. Полумрак около печи и жаркие отблески пламени в глубине очага – вот что осталось от семьи. А в друзьях теперь только искорки, вечно пляшущие перед глазами.
Однажды так заработался, что забыл пообедать. Перехватил на ходу пару лепёшек и доволен.
Впрочем, не в первой. Когда посетителей много – втягиваешься в стряпанье и обычно опоминаешься уже после закрытия.
Но в тот раз обернулось по-другому – головокружение, слабость, острая боль в груди. Взволнованный возглас официантки, то и дело прибегающей за следующим блюдом:
- Что-то ты слишком бле…
Оклемался, раскинувшись на полу. Надо мной – сосредоточенная женщина в халате, а выше - испуганные физиономии сотрудников.
- Сколько тут платят? – поинтересовалась врач неотложки, когда окончательно привела меня в чувство, а персонал успокоился и занялся привычными делами. – Неужели ради этих денег стоит умереть? Слишком молод ты ещё.
Конечно, не стоит. Пришлось увольняться, тем более что кроме зарплаты уже давно ничего там не держало.
Поначалу испытал облегчение. Засел дома, надеясь прийти в себя, собраться с мыслями, а со временем поискать другое занятие.
Но навязчивые размышления о том, что рано или поздно придётся вернуться на кухню, не давали нормально расслабиться. Ещё одной подобной работёнки организм точно не выдержит. Проще сразу удавку на шею накинуть.
Чем дальше, тем сложнее не то, что найти новую работу, но даже приступить к поискам. Да и новости из внешнего мира стали поступать настолько безумные – на улицу лишний раз выйти страшно.
Тот самый случай, когда проще притвориться будто вне квартиры ничего больше нет. Потому что за её пределами начинается хаос и ужас, какой ни осмыслить не в силах, ни хоть как-то упорядочить в голове. Слишком много снаружи происходит вещей, о которых лучше вообще не знать.
Незаметно приходит зима - унылая, тёмная, нескончаемая.
Прячешься под тёплым одеялом, пялишься в телевизор, смотришь одни и те же серии «Друзей», «Теории большого взрыва», «Парков и зон отдыха». Наслаждаешься выдуманными мирами, в которых так легко, светло и свободно живут вымышленные персонажи. Где не существует настоящего вероломства и торгашества, а любая серьёзная ситуация сводится по итогу к уморительной шутке.
Утопаешь в меланхолии.
И вроде как отдыхаешь, набираешься сил. Но почему-то организм частенько охватывает странная слабость, а всё вокруг словно в тумане. Надо бы выйти в магазин, но даже до туалета иной раз дойти сложно.
По ночам приходят неприятные, навязчивые сновидения. Поначалу разные, но одинаково тревожные. Некоторые потом повторяются, а в конце концов концентрируются вокруг одной-двух замкнутых ситуаций.
То бредёшь по коридору и никак не получается найти выход. То пешкаришь вверх по винтовой лестнице – но почему-то не можешь дойти до вершины. Ноги ватные, каждый следующий шаг сделать всё сложнее. В конце концов они затекают и отнимаются. Онемение медленно перекидывается на остальной организм. Когда доходит до того, что ощущаешь себя абсолютно беспомощным – начинаешь задыхаться.
Резко просыпаешься. Оказывается, проспал лишь час или два. До утра далеко. С огромным трудом засыпаешь вновь – сон с лестницей вскоре повторяется. И так по нескольку раз за ночь.
Жутко утомляет.
Наутро совершенно не чувствуешь, что отдохнул. Голову от подушки бывает тяжело оторвать. Сердце бьётся остро, болезненно. Сядешь на кровати – сразу головокружение охватывает. И тяжёлая одышка.
Чтобы поскорее прийти в себя, включаешь ТВ – хоть какая-то компания, средство разбавить одиночество. Пытаясь отвлечься, делаешь что-то по хозяйству – завариваешь кофе, готовишь горячие бутерброды или просто немного прибираешься.
Но страх не улетучивается вскоре после пробуждения, как раньше. Он теперь всегда с тобой. Выжидает подходящего момента.
Стоит донестись пьяному голосу с улицы, стукнуть мячу по полу соседской квартиры, где часто играют дети, и сердце сразу сжимается, а вниз по спине пробегает холодок.
Пусть в реальности нет бесконечных коридоров и лестниц. Просто торчишь в комнате, пялишься в экран… как внезапно возникает чувство, будто ты не один.
«Ничего, - подбадриваешь себя, пытаясь отмахнуться от нелепых ощущений. - Скоро весна. Солнце, тепло, свежий воздух. Всё пройдёт. На душе станет легче…»
А сам начинаешь приглядываться к окну комнаты. Нет-нет, да и пронесётся в голове нехорошая мысль.
Не нужно забираться на подоконник, чтобы знать – ничего хорошего на улице не увидишь. Беззвёздное, затянутое тучами небо наверху и жёлтый свет одинокого фонаря во дворе. Можно, конечно, расплыться кровавым пятном на асфальте у подъезда, в сиянии этой рампы, соседям на потеху, но лучше не стоит.
«Зато, если сделать один только шаг, - уверяет внутренний голос, - страх мигом исчезнет.»
Мысль полна смелости, которой не обладает разум. Тем и притягивает.
Но тут же опоминаешься - нет, нет. Ни за что туда не полезу. Я же не сумасшедший! Да, страшно. Даже, бывает, жутко... но это ещё не повод.
Пока размышляешь подобным образом, руки сами тянутся к оконной ручке. Тело движется как заведённый механизм. Оно словно следует программе, больше не подчиняясь сознанию. К счастью, ноги опять отнимаются, не позволяя даже взобраться на подоконник.
Внезапно просыпаешься на диване. Оказывается, просто задремал перед телевизором. Это был сон, всего лишь дурной сон. Какое облегчение!
Вот только окно почему-то распахнуто настежь и холод успел порядочно остудить комнату.
Тут уже захлёстывает настоящий ужас. В груди сдавливает так, будто сердце готовится лопнуть. Дыхания не хватает. Ещё чуть-чуть и окочуришься от страха.
Либо… вот же он, спасительный выход – специально открыт, дополнительных приглашений не требуется.
Преодолевая слабость, кутаясь в одеяле, встаёшь, захлопываешь чёртово окно.
Помалу приходишь в себя.
Интуиция подсказывает – опять курил в щёлочку и не закрыл как следует. Вот и распахнулась ставня от сильного ветра.
Разумный вывод, но чем ближе к вечеру, тем тягостнее на душе. Ещё один такой приступ паники можно и не пережить.
Выбирая между прыжком в неизвестность и помощью, набрался смелости позвонить в скорую.
*
- И правильно сделали, – похвалил врач, подтягивая к себе ручку и пустой бланк. – Самолечение тут не спасёт. Требуется медикаментозное противодействие. Применим для начала общую терапию, поглядим на результаты, затем подкорректируем.
- В смысле - поглядим?..
- Разные препараты, – пояснил он, уловив мой испуг, – по-разному влияют на конкретных людей. Первые дни опробуем основные методы, а потом сконцентрируемся на тех, что лучше подходят именно вам.
- То есть это излечимо? – слова коновала внушают оптимизм. Может есть шанс, и я здесь не навсегда застрял?
- Конечно, – не отрываясь от писанины воскликнул он. – А вы что себе подумали? Мы обязательно поставим вас на ноги.
- Тогда хорошо. Но как долго всё это может продлиться?
Врач ненадолго отложил ручку, посмотрел на меня пристальным взглядом.
- Кому-то требуется больше времени, кто-то справляется быстрее. Сколько вы в сумеречное состояние погружались, приблизительно столько времени потребуется чтобы вас из него вывести. Начнём процедуры, понаблюдаем за прогрессом. Но даже когда придёте в себя, предстоит много самостоятельной работы. Возврат в общество…
Вопрос будущей социализации пока не сильно беспокоил. Больше тревожила другая проблема:
- Это будет что-то стоить? У меня практически нет денег.
- Не переживайте. Помощь бесплатна, – прояснил эскулап, – наша сфера на попечении государства. Но рано или поздно потребуются лекарства, достаточно дорогие. Их придётся покупать, вероятно, довольно продолжительное время. Так что какой-нибудь источник дохода не помешает.
- Ясно.
- Если есть родственники…
- Не хотелось бы их впутывать. Пока возможно.
- Что ж, тогда придётся брать судьбу в свои руки. Чем скорее, тем лучше.
Доктор назначил лечение. На этом приём и закончился.
2
По окончанию осмотра – время процедур, затем обед. После – тихий час.
До ужина образовывается масса свободного времени. Пациенты обычно валяются в кроватях, которые утром зачем-то старательно застилали, либо, от нечего делать, расхаживают по коридору.
Десятки людей бродят кругами, напоминая призраков. Кто молча, кто бормочет себе что-то под нос или громко разговаривает с невидимым собеседником. Кто просто пускает слюни.
Выглядит абсурдно и сюрреалистично. Но через несколько дней невольно вливаешься в их ряды. Просто со скуки.
Среди больных то и дело происходят дикие эксцессы. Некоторые начинают внезапно кричать, проявляя недовольство на ровном месте, крыть матом медсестёр, пытающихся их успокоить, ввязываться в драки с медбратьями.
Слишком разошедшихся привязывают к кровати, дают успокоительное. При частых проявлениях агрессии – повышают дозы лекарств. Отпетых переводят в другой отдел, где порядки построже.
Мне больше всего досаждают разговорчивые, которые несут полную ахинею. Эти не только не затыкаются под воздействием медикаментов, но кажется, наоборот, пуще распаляются. Только околёсица становится ещё более желчной и бессвязной.
Чем-то напоминают тех людей с воли, что пытаются внаглую выделиться из толпы, не брезгуя лишний раз переступить через ближнего. Кричат о себе на каждом углу, не обращая внимания на чувства окружающих. Подобная самонадеянность неприятно воздействуют на нервы. Тот случай, когда распинаются они, а стыдно почему-то тебе.
Не знаю, карма или наказание, но именно среди подобных личностей пришлось провести первые дни.
К счастью, на помощь приходят процедуры. Прописанные доктором сильнодействующие препараты и уколы, оказывающие ошеломляющий эффект.
Терпеть не могу инъекции, даже боюсь их - но эти стоят того. Тем более, медсёстры опытные - боли не чувствуешь. Зато ощущения после них…
Не успевает жидкость попасть под кожу, как от места впрыскивания по венам сразу растекается пламя.
Огонь - давний соратник. На кухне постоянно приходилось иметь с ним дело. Разжигать печь, поддерживать горение в топке. Подкармливать дровишками или соблюдать порцион. По правде говоря, взаимодействие с ним - лучшая часть работы.
Если бы ещё не требовалось пахать на износ и платили достойно…
Благодаря уколам теперь огонь проникает внутрь, постепенно охватывая всё тело. Не адский, сжигающий дотла, а умеренный - жжёт, но вреда не причиняет. Наоборот, очищает сознание и тело. Прижигает душевные раны изнутри.
Постепенно пожар в груди затухает. Тепло испаряется, покидает организм.
Тебя словно окутывает дымкой. Не удушливой, а лёгкой, парящей. Создаётся уютная оболочка, отдаляющая сознание от окружающего кошмара.
Тело становится невесомым, звуки затихают - внезапно оказываешься наедине с самым основным в тебе. Обычно скрытым за множеством искажений, наносных «одёжек». И в этот миг приятного единения с собой – проваливаешься в беспамятство. Словно пробку выдёргивают из ванны и остатки сознания вмиг уносятся вместе с остатками воды в чёрный сток.
Утром просыпаешься будто заново родился на свет. Состояние безмятежное - не испытываешь ни малейших неприятных ощущений. Не переживаешь, как раньше, последствия утомительных сновидений.
Щёлк! И будто заново выплеснулся из утробы. Только сразу взрослым, уже хорошо ознакомленным с превратностями судьбы и прочей повседневной мишурой.
Спокойно встаёшь, застилаешь постель. Смиренно отвечаешь на вопросы врачей. Приятно предвкушая продолжение предписанных процедур.
Медичка, получив докторское благословение, угощает горсткой таблеток. Кругленьких, продолговатых… разных. С благодарностью принимаешь награду за верные ответы.
Транквилизаторы одаряют новыми впечатлениями.
Тебя охватывает необъяснимая эйфория. Окружающий мир так ярок и прекрасен! Если разобраться, в палате не так уж плохо. Даже, пожалуй, очень ничего. Жить можно. Люди вокруг, конечно, малость чудные, но, право слово, милые ребята. Разве уже обед? Странно… ведь только-только приглашали завтракать. Неужели опять молочка? Чудесно! Зовите скорее шеф-повара сюда – спешу пожать руку мастеру. Всё настолько вкусно. Мм.
Два-три дня пролетает в сладостном опьянении, омрачаемом короткими периодами похмелья. Лекари поначалу так накачивают препаратами, что забываешь практически обо всём, тем более о каких-то там несущественных тревогах.
*
Кормят здесь отвратительно.
Внеземной покой и наивная эйфория длятся недолго. Врач, как и предупреждал, изменяет лечение. Но когда не слишком обдолбан препаратами – в голове начинает проясняться. Понемногу вспоминаешь себя.
Чуток протрезвев, быстро проникаешься ко всему отвращением. Задаёшься резонными вопросами – какого лешего я здесь делаю? Каким превратным ветром занесло в эту волшебную страну? Вот дурак, нет чтобы сразу выйти в окно…
А от одного только вида местной еды и вовсе тянет блевать.
Завтрак – молочная кашка или разляпанная запеканка. В обед могут повторно сыпануть прогорклой овсянки либо поднести мутную бурду, гордо именуемую супом. Пару раз в неделю дают борщ, больше напоминающий нажористые помои. На ужин – картофельное пюре с комками, разваренные макарошки или недосоленная греча.
Мясом фриков не балуют – обычно подсовывают припущенную рыбу, совершенно пресную. Фосфор, конечно, полезен для мозга, но на окружающих это обстоятельство почему-то никак не сказывается.
Вместо чая – слегка подсахаренная коричневатая жижа.
Изредка к чаю дают бутерброды с бледной, вероятно от стыда, колбасой, похожей на «Докторскую» и блеклыми жевательными пластинками, внешне напоминающими сыр. Но по вкусовым качествам ни тем ни другим не являющимися.
Ничего удивительного, что многие вечно хрумают по углам, чем-то втихаря подкрепляются.
О ком беспокоятся родственники, тем постоянно подвозят вкусняшек. Остальные, разгуливая по коридору, заглядывают попеременно в каждую палату и, поймав жующих на горячем, выпрашивают подаяние.
Слава богу, хоть сигареты выдают всем желающим, в достаточном количестве. Иначе не представляю, каким кошмаром обернулось бы всеобщее никотиновое голодание.
*
Публика в нашем крыле разношёрстная, но, как выяснилось, в основном видавшая виды.
Некоторые больные здесь вообще практически поселились. Их однажды привезли родные, а потом «забыли» забрать. Психически они более-менее здоровы, но требуют дополнительного ухода из-за той или иной инвалидности.
Иные, крайне угрюмые с виду граждане, просто возвращаются периодически, чтобы малость отдохнуть от внешнего мира под воздействием мощных антидепрессантов. У этих, обычно, всё своё. Столовку они посещают лишь постольку-поскольку.
Третьим тут просто теплее и уютнее, чем на улице. Тем более зима ещё хлопочет, никак не уймётся – можно по неосторожности околеть в грязной подворотне.
На их лицах тоже отражены определённые отклонения – но тут скорее последствия бессвязной жизни. В тепличных условиях многие негативные черты, вероятно, могли бы постепенно сойти на нет. Однако взяться таковым неоткуда, а сами обездоленные настолько опустились, что даже не представляют, будто может быть по-другому.
Бесприютные составляют костяк самых назойливых попрошаек.
С другой стороны, новеньких тоже немало.
В основном люди в возрасте, обременённые всевозможными тяготами, побитые обстоятельствами. Из тех, что тянули лямку сколько было сил, но однажды внутренний ресурс исчерпался. Надорвались. В минуты просветления – вполне разумные собеседники. Иногда прямо заслушаешься и удивляешься – бывают же такие образованные, добрые люди.
Но когда на них «находит» – наступает полный мрак. Вся образованность и доброта вмиг улетучивается – наружу вылезает нечто страшное, будто внутри, выжидая случая, сидел «чужой».
Имеется также горстка довольно молодых «попаданцев» типа меня, с расстроенными нервами. Как утверждает знакомая по первому дню добродушная медсестра – просто излишне впечатлительные от природы щеглята. Ничего страшного, всех подлечим и окрепшими выпустим в мир. Ещё полетают.
Кроме того, есть нежное создание, повстречавшееся мне в коридоре. Заметно выделяющееся на общем фоне.
Отзывается на имя Кирилл. Хотя кроме медсестёр никто так не обращается. Проживает в палате с двумя ослабленными соседями, физически не способными распускать какие бы то ни было слухи.
Пациенты болтают разное. Будто в паспорте прописано – Кира. Будто заброшена сюда из-за некоторых странностей бессердечными родителями. Возможно, проклятое богом дитя морганатического брака. Всеми родными оставлена и забыта.
Вероятно выдумки. Откуда «клиническим» знать?
Тем более истории разнятся. По другой версии, никаких родителей давно нет в живых, зато есть злая бабушка, которая мечтала воспитать наследника богатого состояния…
Дальше пересказывать досужую болтовню смысла нет – история с бабушкой, одолженная, по-видимому, из какого-то бездумного турецкого сериала, быстро перестаёт налезать на голову. Слушаешь рассказчика вполуха с одной мыслью – что ты лепишь, дядя, какая к чертям бабушка?
Но ознакомиться с разными версиями всё равно интересно, потому что… ну, хочется ведь докопаться до истины.
Мужики, из тех, что при памяти, смотрят на сие явление странным взглядом, но относятся отечески. Где-то даже бережно. У них тоже почему-то язык не поворачивается звать милягу мальчишеским именем. Так что для всеобщего удобства кличут Кирей. Прозвище привязалось – звучит мягко, кажется подходящим.
Впрочем, основная масса больных ко всем этим проблемам безразлична. Там другие бредни в головах.
Иногда пересекаемся с Кирей взглядами – то в коридоре, то в столовке.
Спортивки, футболка, плотные носки без тапочек... стрижка под мальчугана. Но с виду всё равно девчонка-девчонкой, лет эдак девятнадцати, может чуть старше. Ни по внешности, ни по поведению даже близко не пацанка, какими бывают иные девушки. Ведёт себя иногда слишком робко, если соседям надо переодеться – поспешит выйти из комнаты, за дверкой постоит.
Ну, что за парень, в самом деле?!
Несоответствие слишком явное, оттого тревожит, никак не желает уложиться в голове. Ладно, кого я обманываю? Просто-напросто волнуют эти нежные девичьи черты.
А медсёстры с Кири глаз не спускают, держат в ежовых рукавицах. Словно чего-то опасаются...
Но за всем не уследишь.
*
После того, как врач подкорректировал терапию, меня перевели в другую палату. Нас тут четверо – кандидаты на выздоровление.
Соседи – мужички лет сорока-пятидесяти. Частенько ведут между собой вялотекущие, но, к счастью, вполне разумные и не слишком назойливые беседы.
Один, судя по осведомлённости, здесь уже не в первый раз. Можно сказать «бывалый». Второй заметно простоватый, недалёкий. Про себя называю его «балбес». Третий больше помалкивает, разве что иногда поддакивает собеседникам неохотно. Получается – «молчун».
Последний вызывает наибольшее расположение. Я и сам по натуре такой – в пустые разговоры вступаю редко, от споров обычно держусь в стороне.
Как бы там ни было – на новом месте гораздо спокойнее. Будто не в жёлтом доме лежишь, а так, отходите вместе с дядьками после аппендицита.
Каждый обладает небольшим личным пространством – тумбочкой, шкафчиком. У «бывалого» есть даже чайник. Сопалатникам разрешает пользоваться, но я всё равно предпочитаю ходить за кипятком в приёмную.
А у меня действительно появился вскоре и чай, и сахар. Только не родственники привезли – сам раздобыл.
Тому, кто посознательнее, в хорошую погоду разрешают днём немного погулять во дворе и по парку, окружающему больницу. Главное вовремя вернуться, а то в другой раз не выпустят.
На улице хорошо. Ощущается дыхание весны. Вообще приятно немного побыть на свежем воздухе, отдохнуть от затхлых покоев и вездесущих больных.
Прогуливаешься неспеша, изучаешь обстановку – лечебных корпусов много, из однообразных малоэтажек и одинаковых дорожек образовывается небольшой лабиринт.
Заблудиться не позволяет здание церкви. Оно высится над окружающим ландшафтом и находится немного в стороне от основной массы построек. Заодно притягивает внимание благолепным видом.
Стоит дойти до храма, как у его подножия обнаруживается широкая лестница ведущая вниз по склону. Вдалеке, между деревьями, мелькает цивилизация: виднеется дорога, проносятся машины.
Немного разведав окрестности, в другой день так драпанул, что опомнился только около заправки, при которой расположился небольшой магазинчик. Он то мне и нужен.
Продавцы глянули на несуразно одетого посетителя косо, однако особо не удивились - я у них, конечно, не первый из шизиков.
Цены в таких забегаловках обычно заметно завышены, но от переполненных полок всё равно глаз не отвести. Чай, сахар, шоколад, печенье - больше всего после постной больничной кухни хотелось сладкого. А ещё кофе…
Магазинчик, казалось, насквозь пропах кофе, дурманя сознание.
Однако, на период лечения и некоторое время после выздоровления врач отсоветовал. Стимулирует нервную систему, способен усугубить симптомы. Курение, правда, тоже в зоне риска. Хотя сигареты раздают... странно.
Скрепив сердце, от «Эспрессо» на всякий случай решил отказаться. Но сладостями, естественно, затарился.
3
Помимо притягательной внешности есть ещё одна черта, которая отличает Кирю от прочих пациентов – неуёмное любопытство.
То тут, то там возникнет милое личико. Причём обычно некстати.
Ежедневно в расписании выделено пару часов для посещений. Приезжают родственники поддержать своих больных, подвезти припасов, пообщаться с врачом, проследить за процессом выздоровления и так далее.
В приёмной выделен специальный уголок – поставлены столы, стулья. Места немного, по выходным иногда бывает негде сесть. Впрочем, обстановка содействует тому, чтобы посетители не засиживались.
Пациента стараются оставить наедине с роднёй. Медсестра, присматривающая за входом, отгоняет лишний контингент, чтобы не мозолил гостям глаза.
Периодически, конечно, кто-то случайно заглядывает – выпить водички, набрать кипятку. Иногда требуется позвать медичку за каким-нибудь срочным делом.
Лишь Киря постоянно вторгается в приёмную с единственной целью – поглазеть на пришедших. И хотя старается осуществить проникновение как бы ненавязчиво, получается не очень.
Медсёстры ситуацию давно просекли – сразу дают от ворот поворот. Но Кирю это не останавливает. Так что раз за разом возникают забавные ситуации.
Вот я и повадился заходить в то же время. Ничего такого, чисто развлечения ради.
*
Гости обычно утомлены и несколько раздражены – не каждый обрадуется возможности провести выходной или отгул в психушке. Тем более многим приходится добираться чёрте откуда. Так что испытывают закономерное негодование к близкому из-за которого пришлось сюда переться.
Однако, родство обязывает.
Самые сердобольные естественно переживают – в каком состоянии придётся застать члена семьи? Идёт ли тот на поправку или всё так же плох и по-прежнему мечтает самовыпилиться назло родне?
«Ну, брат, если ты уже выздоровел, то иди сюда, обниму, – представляют себе грядущую встречу, заранее надеясь спетлять побыстрее. – Если пока нет, то вот тебе бутерброд с буженинкой. В прошлый раз просил, помнишь? А я взял на заметку! Вкусно, правда? Кушай, кушай. И давай, поправляйся. Ну, не давись так – в пакете есть ещё, много. Всей семьёй делали. Да, целое утро. Дома скучают и очень ждут. А ты, смотрю, к нам не торопишься. Ладно, бывай, через неделю увидимся. Чего тебе эдакого привезти на следующий раз?..»
В общем, посетители сидят словно на иголках, обложившись баулами, испытывая смесь мутных эмоций, ожидая вот-вот увидеть любезного сердцу больного, которого как раз ушла звать медсестра.
Вдруг по коридору раздаются лёгкие, стремительные шаги…
«Видимо, уже пришёл в себя коли так спешит. Похоже, выздоравливает. Ну, слава Богу!»
Вот только вместо знакомого лица в дверном проёме внезапно возникает Киря.
- Здравствуйте, – смущённо произносит с порога, наткнувшись на незнакомца. Жадно вместе с тем его разглядывая.
Посетитель, узрев юную газель в столь неподходящем месте, даже рот приоткрывает от удивления.
- Здрасте… – растерянно мямлит в ответ.
- Можно воды? – просит Киря таким слабым голосом, будто вода здесь обычно под запретом и только от воли пришедшего зависит – дозволено ли будет насладиться парой-тройкой освежающих глотков.
Гость ошарашенно оглядывается по сторонам. К таким случаям жизнь не подготовила. У него что ли спрашивают? В самом деле?..
А больше, выходит, не у кого. Осознав, что обращаются всё-таки к нему, но не вполне доверяя создавшейся ситуации, опасаясь нечаянно потревожить странного… эээ… больного? посетитель боязливо, но чрезвычайно любезно отвечает:
- Конечно, берите.
В самом деле – почему нет? Это всего лишь вода, в конце-то концов. Тут невозможно ошибиться.
- Ты что там делаешь?! – внезапно доносится суровый окрик из глубины коридора.
Вот и медичка подоспела, заранее заподозрив неладное.
Словно зверёк, почуявший опасность, Киря слегка навостряет ушки, но до последнего пытается сохранять непричастный вид. Надеясь как можно дольше продлить момент общения с пришедшим извне. Будто рассчитывая с его помощью выяснить нечто чрезвычайно для себя важное.
Зато гость сразу пугается, опасаясь, что сделал что-то не то. Нарушил ненароком неизвестное правило внутреннего распорядка. Помешал процессу излечения. Одним словом – вляпался!
- Чего тут ошиваешься? – явившаяся медсестра готова метать громы и молнии.
Посетитель заметно нервничает, начиная побаиваться за собственную безопасность.
Но на Кирю вдруг нисходит нечто… эдакое.
- Воды захотелось... – протягивает наивным тоном, медленно оглядывая присутствующих тёмным, затягивающим в себя взглядом.
И этот странный, затуманенный взор поневоле задевает за живое всех, кого коснулся. Кроме видавших виды медсестёр естественно.
- Ну-ка чеши отсюда. К людям пришли. Не к тебе!
Резкий возглас сразу ставит Кирю на место. Возвращает из дальних сфер. Глубинный мрак во взгляде мгновенно улетучивается. Егоза испуганно уносится в палату.
Строго к ней... к нему относятся.
- А ты чего тут? – продолжает раздавать медичка на орехи.
- Просто… чайку… – пожимаю плечами, пытаясь постигнуть странное впечатление, охватившее при виде резко почерневших глаз Кири.
Такого эффекта прежде наблюдать не приходилось. Внезапный переход от кроткого, слегка рассеянного взгляда, к бесконечной тьме никак не желал поддаваться осмыслению.
- Ишь, повадились!
- Ухожу, ухожу…
Привидевшийся отблеск беспросветной инфернальности настолько заворожил, что мысль о нём уже не даёт покоя. Но стараешься отгонять мрачные догадки и думать о хорошем.
О хрупкости, о нежности, о задержавшемся, но всё ещё возможном цветении.
Наверное, Киря где-то в глубине души надеется, что близкие однажды придут. И продолжает настырничать. Да вот, почему-то никак не приходят.
В странных, полусонных фантазиях, подпитанных действием нейролептиков, кажется, будто Киря нечто вроде местечкового Маугли. С самого детства здесь. Поэтому так страстно интересуется тем, что находится за пределами замкнутых помещений, вне знакомых коридоров и лестниц. С таким поразительным любопытством изучает визитёров и каждого новичка. Надеясь с их помощью раскрыть тайну мира, скрытого за пределами больницы.
Будь я постоянником, рассказывал бы эту выдумку новоприбывшим. С разными мельчайшими подробностями. Противопоставляя свою «возвышенную» версию дешёвым россказням про бессердечных родителей и злую бабушку.
А может Киря пытается понять, где пролегает разница между пациентами и гостями, в чём отличие? Почему одни заперты в лечебнице, а другие свободно приходят и уходят. Отчего «тем» всё позволено, а «эти» подобных привилегий лишены?
Все это, конечно, пустые домыслы. Наши фантазии обычно далеки от реальности. И отчего Киря поступает именно так, а что думает на самом деле – никому не ведомо.
*
Однажды возникла нестандартная ситуация.
Гость, уже распрощавшийся с родственником и утомлённый давящей местной атмосферой, желал поскорее уйти, но вот незадача – медичка, караулившая вход, куда-то запропастилась. Когда без неё ни выйти, ни войти.
А тут ещё странные больные торчат рядом, чаёк колотят. То переглядываются между собой, то смотрят голодными глазами. Будто раздумывая, под каким соусом съесть.
И без того пребывая не в своей тарелке, пришелец начинает заметно нервничать.
От вида страданий, явно отразившихся на его лице, в голову приходит неожиданная мысль:
- Хотите, открою?
Сложного там ничего нет. Хотя кнопка магнитного замка не находится на видном месте, обнаружить её большого труда не составляет. Посетители просто опасаются самовольничать.
- Разве можно?
- А смысл время терять? Вы не волнуйтесь. Если бы я хотел сбежать, давно так и сделал бы. Просто выпущу вас.
- Нет, лучше подождать, – понятное дело, человек от предложения больного слегка теряется. Мало ли что.
Но мне уже не терпится поскорее спровадить постороннего.
- Да, бросьте, – нажимаю на кнопку, отщёлкивая магнитный замок. – Идите себе.
У Кири даже лицо вытягивается от удивления. Видимо, не было представления, что так можно. Не по чьей-то указке, а запросто, по собственному желанию.
Растерянно потоптавшись у порога, но осознав, что в общем-то ничего страшного не случится, гость спешно уходит, плотно прикрыв за собой дверь.
Мы с Кирей остаёмся в комнатушке совсем одни. Редчайший момент, другого такого может и не возникнуть.
Смотрим издали и почему-то глаз друг от друга отвести не можем.
Надо бы уйти, пока медсестра не застукала и не устроила выволочку за пропавшего посетителя. Вот только уходить нет желания. Да и не для того я избавился от свидетеля…
Наоборот, хочется побыть наедине с Кирей. Любоваться милыми чертами. И ни о чём больше не думать. Положение возникает неловкое, но приятное. Душа мнётся, однако настойчиво тянется к объекту желания. Делаю пару шагов навстречу.
Киря, в свою очередь, стоит настороженно, не движется. Смотрит этими своими глазищами. Ждёт – что дальше?
Больше не могу сдерживать влечение. Подступаю вплотную и притрагиваюсь ладонями к кончикам тонких пальцев, испытывая приятную дрожь от первого прикосновения. Мягко забираю из рук кружку, ставлю на стол.
Сам то я хоть понимаю, пусть не до конца, что делаю. Но вот с Кирей что происходит – отчего щеки медленно охватывает пунцом? Почему не уходит?
Наблюдая за выражением лица и особенно глаз – как себя поведёт, как отреагирует?.. осторожно охватываю талию – взгляд робеет, а в глазах отражается первобытный испуг.
Ну, будь что будет!
Прижимаю бёдра к себе, наклоняюсь для поцелуя.
От неожиданности у Кири даже рот приоткрылся. Показались желтоватые, слегка надщербленные, маленькие зубки. А глаза стали инстинктивно заволакиваться паволокой.
Мимолётное ощущение чужого дыхания, лёгкое соприкосновение губ…
Киря, будто получив удар током, резко разрывает слияние: с коротким вскриком отталкивает мои руки, вырывается из объятий. Вылетает в коридор и бросается наутёк.
Всё происходит буквально за одно мгновение. Охватившее меня любовное опьянение, не найдя выхода, обратно воздействует на нервную систему. В голове возникает шум, в глазах темнеет, сердце тяжело колотится.
Видимо организм, перенасыщенный воздействием лекарств, не выдержал дополнительной встряски от резких эмоциональных качелей. Единственная мысль – поскорее добраться до своей палаты.
Искать пришлось практически на ощупь. Все эти двери в коридоре такие одинаковые. С трудом преодолев настоящие и обманчивые препятствия, нашёл нужную комнату.
Рухнул на кровать и ненадолго забылся.
*
В нашем крыле нет «Наполеонов» и прочих «гениев», рисующих дикие абстрактные картинки с позывами к убийству, которых обычно показывают в псевдо-детективном кино. Возможно, подобных держат где-то ещё – у больницы много корпусов. Но интересные люди и тут попадаются.
- Вот, например, доктор, – до сознания доносятся рассуждения одного из сопалатников. – Авторитет ли он?
- Безусловно, – удостоверяет второй голос.
- Особенно в нашем, так сказать, сообществе. Но скажите мне, что такое у него с лицом?
- Выпивает, – с некоторым даже огорчением подсказывает собеседник.
- Ну, не скажи. Когда пишет, руки прямо дрожат. Судя по всему, не просто выпивает, а крепко накидывается. Стал бы настоящий авторитет так прикладываться к бутылке? Значит, нет той уверенности. Да и в стенах заведения он может и авторитет, но выйди наружу... получается ничем от остальных и не отличается. Банально - личную жизнь наладить не может.
- Тебе то почём знать? – раздражённо прерывает высокопарную беседу третий сосед.
- Так на лице всё написано, – сразу находится «бывалый».
Разве я сказал интересные? Просто оговорился. Типичные обыватели среднего возраста. Такие же, один в один, сидят летними вечерами во дворе за столом, режутся в домино да обсуждают высокую политику. Ощущение, будто некоторые из них, пока выкладывали костяшки, настолько заигрались в эту однообразную и скучную игру, что и жизнь поневоле стала не мила.
- Нет, ну с другой стороны - работа тяжёлая. Сам посуди - все с психами да с психами. Кому не захочется в такой ситуации душу подлечить?
А «балбес», выходит, не такой уж простофиля. Рановато я на соседей ярлыки развесил, толком не разобравшись. То же вышло и с Кирей…
Недавно произошедшее ярко вспыхивает в памяти. С детства не испытывал такого жгучего стыда. Вот, наломал дров.
- Ну, это для примера, - не стал спорить «бывалый». - Чтобы получше объяснить мысль. Лично к доктору у меня никаких претензий. Мужик порядочный. Хотя бы разбирается в своём деле, в отличие от...
Говорящий внезапно затих. То ли мысль о некомпетентности слишком близка ему лично, то ли обратно экстраполировал свою теорию на доктора и внезапно удостоверился, что на самом деле тот не такой уж крупный специалист, каким кажется.
В конце концов есть ли у пациента, даже опытного (а некоторые из местных настолько преисполнились сведениями в психиатрии, что сами кому хочешь могут дать консультацию), достаточно знаний в области собственного недуга, чтобы определить реальные способности врача. А если нет, то приходится просто полагаться на эскулапа. То есть на удачный случай, везение.
И если вдруг доктор лишь кажется квалифицированным, но на самом деле не является таковым, тогда что из этого следует? Наше лечение – банальная лотерея, вот что. Даже ошибочная терапия может дать временные позитивные результаты, но по итогу сделает только хуже и тогда...
От подобных бредней меня охватил лёгкий приступ паники. Главное, что удалось понять после всего случившегося - больше не хочу быть больным, слишком утомительно. Желаю исцелиться.
Зациклившись на собственных мыслях, не сразу осознал, что «бывалый» притих не из-за охвативших его высоких размышлений. Просто в коридоре происходит какая-то возня. Доносятся хрипы, крики, отборнейшая матерщина. И продолжается это неприлично долго.
Сопалатники поневоле прислушиваются, но не спешат открыть дверь, полюбопытствовать о происходящем.
Предчувствуя нехорошее, сел на кровати.
- Что там такое?
- Снова приступ, похоже.
- Эх, бедняжка…
Перевожу недоуменный взгляд с одного на другого - неужели Киря?
- Ах, ты сука! – внезапно орут снаружи. По голосу узнаю медсестру. Одну из тех, кого сложно вывести из себя.
Сам не понял, как вскочил на ноги.
- Не стоит, парень. Лучше тебе этого не видеть.
Не слушая добрых советов, поспешил в коридор. А там – целое собрание. Кто мог и кому интересно поглазеть, высыпали из комнат, с азартом наблюдая, как трое медичек отчаянно пытаются урезонить разошедшегося больного.
Ситуация достигла пика - уже никто не следит за соблюдением правил обхождения с пациентами. Происходит натуральная драка – медсёстры лупят куда придётся, валят на пол, набрасываются сверху.
Но хоть Киря и выглядит тщедушно, справиться с всплеском ярости у них не получается - визжит, царапается, кусается, отбивается руками и ногами.
Только, кажется, прижали к полу и вот-вот добьются успеха, как буквально разлетаются по сторонам. Одна, отсвечивая кровоподтёком от зубов на щеке, с трудом встаёт на ноги. Вторая старается отползти подальше от эпицентра буйства, стоная и прижимая рукой низ живота. Третья скулит под стеной, придерживая ладонью сломанную руку.
Киря поводит взглядом из стороны в сторону ожидая следующего нападения. А глаза совершенно черные, ничего не видящие и не понимающие.
В помещение врывается пара санитаров, крепкие ребята. С ними уж точно не сладить. Но Киря продолжает сопротивляться несмотря ни на что. Вот только силы заметно покидают.
Вырывается напоследок, вопит что есть мочи - то ли вой боли, то ли крик души. Но это уже последний всплеск, за ним следуют конвульсии, пена на губах. Тело обмякает.
Медики мгновенно подхватывают Кирю под руки и коленки. Быстро переносят на койку.
Местный мирок сразу возвращается к порядку. Оправившиеся от болезненных ощущений медсёстры спешат присмотреть за Кирей. Одна торопится в палату, другая - за ручным аппаратом вентиляции лёгких. Женщине со сломанной рукой медбрат тут же накладывает шину.
Больные расходятся – представление закончилось.
Пребывая в состоянии, близком к шоковому, тоже уползаю назад на койку. Мужики, увидев выражение моего лица, переглядываются между собой, но помалкивают.
А ведь буквально час назад мы с Кирей стояли в приёмной наедине, и я даже на что-то рассчитывал. После всего увиденного сложно понять на что именно. Вероятно, опять надеялся обрести семью, встретить любовь… Только место попутал и время. Поигрался один с огнём. Куда полез, зачем?
- Часто это с ней… то есть с ним?
- Бывает, прихватит, – за всех отвечает «молчун».
Хоть и строго к Кире относятся. Выходит, неспроста.
Вот же идиота кусок! Жизнь не устаёт преподносить уроки.
Следующим утром Киря выглядит практически как обычно, разве что ещё более тихо, задумчиво, забито.
Но я, конечно, стараюсь теперь держаться на расстоянии.
В течении дня чувствую иногда на себе чужое внимание. То в столовке, то в коридоре.
Оглядываюсь – точно, это Киря смотрит издали. А взгляд такой, будто отчаянно силится что-то понять, но никак не получается.
Поспешно отвожу глаза.
Нет, уж. Достаточно одного нервного срыва на совести.
Да и вообще мне здесь не место, это ясно. Хватит жить химерными фантазиями. Пора сконцентрироваться на лечении.
*
- Гораздо лучше выглядите, - похвалила пожилая медсестра, успокаивавшая меня в первый день и удачно вышедшая на смену уже после бунта. - Видна осознанность во взгляде, нет той перепуганности. Идёте на поправку.
В самом деле - инъекции, столь мощно и приятно воздействующие на организм, давно отменили. Лечение ограничилось приёмом разнообразных пилюль. Но даже их количество свелось в последнее время до трёх наименований.
Доктор ситуацию подтвердил.
- У нас есть практика - отпускать выздоравливающих на выходные домой. Дать возможность попробовать себя в знакомой обстановке. Чтобы понять, насколько человек готов… или пока не готов…
- Что… уже? – даже не верится.
С другой стороны - немного страшно. Возможно, дома меня всё ещё поджидает прежняя чертовщина.
- Почему вас это удивляет? Наблюдается явное улучшение состояния. Но я понимаю опасения. В пятницу, после процедур, вас выпустит медсестра, она же выдаст необходимое количество препаратов. А утром в понедельник вернётесь. В крайнем случае, если ощутите себя дома неуютно – можете приехать раньше. По сути, когда угодно. Как вы на это смотрите?
- Тогда ладно. Согласен, конечно.
- Вот и отлично.
Врач выписал рецепт.
- Когда медсестра будет вечером выдавать лекарства, – сунул мне листочек в руки, – обязательно сверьтесь по бумажке, пересчитайте количество. Чтобы потом не хватиться. Справитесь?
- Конечно.
- А на обороте мой личный номер. На всякий случай. Если почувствуете тревогу – просто позвоните. В любое время.
- Спасибо.
*
Только зря тревожился – дома оказалось настолько хорошо, что словами не передать.
Чрезвычайно приятно спокойно посидеть в туалете, принять ванну с пеной...
Хотя сортир в нашем крыле полноценный, с кабинками, но совсем уединиться там априори не получится. Мало того что народ вечно шастает, так ещё приоткрытое окошко постоянно облеплено курильщиками. Впрочем, всё не настолько плохо. Говорят, в более строгих отделениях вообще никаких перегородок - вся срань на виду.
Помыться в больнице тоже не так просто – жди банный день, чтобы в отгороженной каморке с квадратной ванной нянечка пару минут отдраивала с твоей шеи слипшуюся грязь дегтярным мылом.
В то время как дома – любые удобства всегда под рукой. Да ещё тишина, покой, телевизор. Нормальная еда…
Пусть холодильник пустой, а остатки продуктов уже испортились, зато в морозилке обнаружились хинкали.
Боже, ну и вкуснятина! Как мало нужно для счастья. После стольких дней молока и каш…
Интересно, кстати, скольких? Сверился с календарём – выходит, только две недели прошло, а будто целую маленькую жизнь прожил за этот срок.
Насытившись, захотелось поскорее что-нибудь состряпать самому, аж руки зачесались. Хотя бы спагетти с соусом «Альфредо», шампиньонами и сочной курочкой... ощутить во рту полноценную гамму вкусов. Ведь я же повар, карамба!
После увольнения, казалось, ничто не заставит меня готовить блюда сложнее жаренной яичницы с беконом, вермишелевого супчика и полуфабрикатов из магазина. Мысли о кухне вызывали стойкое отвращение.
Внезапно всё изменилось. Первое побуждение – поутру сходить на рынок. Затариться нормальной колбасой, вкусным сыром. Купить курочку, выбрать свиную вырезку посвежее или даже кусок телятины.
Затем малость прибраться, постирать, погладить. Привести себя в порядок. Потом найти работу, и!..
Ой, с работой я немного поторопился. Вначале надо закончить лечение.
Но внутри что-то подсказывало, что скоро выпишут. Раз так обрадовался дому, значит всё путём.
Тем более малейший приступ тревоги можно купировать своевременным приёмом лекарств. Прежним страхам меня теперь так запросто не достать. Пережитый опыт придаёт уверенности.
*
Возвращаться в больницу особо не хотелось.
Врач, удовлетворённо выслушав мои ощущения от поездки, отменил приём одной из таблеток, снизил дозировку двух оставшихся.
Возможно, это стратегия такая? Поживёшь немного среди людей с реальными проблемами, поешь тошнотворной еды и быстренько захочется обратно домой. Тем более, когда уже отчётливо понимаешь - здесь совсем не то место, где можно действительно спрятаться от мира.
Ощущая, что осталось недолго, не нахожу себе места. Время тянется слишком медленно. От нечего делать шатаюсь по коридорам. Поневоле оглядываюсь по сторонам, надеясь кое с кем случайно повидаться. Захожу туда, сюда - но нигде не нахожу.
Вечером не выдерживаю, интересуюсь у соседей.
- А что с Кирей? Не видать.
- Перевели, - односложно отвечает «молчун». Но словно короткая судорога пробегает по его лицу.
- Неужели опять приступ был?..
На этот вопрос уже никто не отвечает.
Перед мысленным взором возникает образ Киры в «огне»: с заломленными руками, закатанными глазами; гуттаперчевым телом, бьющимся в конвульсиях, и пеной на губах.
Действительно, что тут ещё скажешь.
Буйных держат в другом здании. Все знают где - решёточки там посолиднее будут, чем у нас. И вопли с той стороны иногда такие доносятся... ножом по сердцу.
Ну, вот и всё. Больше меня здесь точно ничто не удерживает.
*
Ещё пару дней послонялся по больнице с унылым видом, ощущая себя повсюду лишним. А там и отчислили.
Выписать то выписали… но можно ли назвать меня полностью здоровым? Нет, конечно. Тут не грипп и не ангина – сами по себе за несколько дней симптомы бесследно не исчезнут.
Не зря же врач черканул на десерт парочку рецептов и назначил приблизительные даты посещений для обязательных профилактических бесед. Как минимум на ближайшие полгода, а там поглядим.
Но, может быть однажды...
Меня берётся проводить медсестра. Ей как раз требуется сходить в главный корпус за лекарствами.
Забавное совпадение. Именно та женщина, что приняла когда-то в этот причудливый мир, теперь из него и выводит. Правда, тогда на улице бузила затянувшаяся зима, теперь совсем другое дело - тепло, солнечно, хорошо.
Хотя обратная дорога уже знакома, но отказываться от компании отзывчивого человека было бы невежливо.
По пути, кстати, проходим мимо корпуса «буйных». Невольно вглядываюсь в окна, надеясь разглядеть напоследок знакомое лицо.
Но ничего не вижу - солнце отблёскивает от зарешеченных стёкол, слепя глаза.
Прельстительно, конечно, окончательно отбросить условности реального мира. Прыгнуть вслед за белым кроликом вглубь норы. Довести до завершения ту странную, напряжённую ситуацию. Закончить почти состоявшийся поцелуй. Понять, наконец, всё о Кире, а заодно и о себе...
Перейти на следующий уровень безумия.
Какие глупые желания нами порой руководят!
Размышляя подобным образом, не сразу понимаю, что медичка пытается донести до меня важную информацию. Прислушиваюсь к её словам.
- Глядите, вот там у нас открывается новая приёмная. Пока что ещё ремонт, но скоро закончат – удобное, видное место. Карточка на вас заведена, теперь вы уже здесь всё отлично знаете. Не обязательно в следующий раз вызывать скорую, отвлекать машину от срочных вызов. Если вдруг почувствуете себя нехорошо, запросто приезжайте. Вас быстренько зарегистрируют и обратно положат подлечить.
От таких добрых напутствий – лишь холодок по спине. Только успел понадеяться, что всё-таки удалось вырваться из замкнутого круга, оставить самое плохое позади, как в будущем опять привиделась винтовая лестница без конца и края, хорошо знакомая по прежним мрачным кошмарам.
Так буду ли я когда-нибудь вновь по-настоящему здоров? Кто знает, кто знает...
|
|
Опубликовано: 20/07/23, 22:29 | mod 11/08/23, 21:37 | Просмотров: 133 | Комментариев: 16
|
|
Я думаю, не стоит убирать из опубликованного, хороший ведь рассказ (я читал. прабда, лишь первые две части, когда они были до слов "Но за всем не уследишь.").
Настя (Туранга) среагировала немножко эмоционально. И Вы вот тоже, наверное (предполагаю).
Автор имеет право редактировать своё произведение столько, сколько он хочет. Не нужно при этом думать о вычитке (любые произведения сайта отслеживаются, в том числе и отредактированные, в этом нет проблемы).
ВЫ же вроде бы довольно сильный прозаик (я Вас знаю), ну не стоит так эмоционально реагировать.
Судя по первому произведению - Вы сильный прозаик, не хотелось бы терять хорошего автора из-за неосторожно сказанных слов...
У Вас во второй редакции появились опечатки, о которых я обязательно упомянула бы при комментировании..
если хотите, то можете мне прислать на почту, я поставлю, я многим ставил, просто уменьшал и ставил
почта: alexeylis@yandex.ru
да, это правильнее
странно - нормальный размер был, должно было ставиться... может, код безопасности неправильно вводился? там при редактировании данных всегда капчу надо вводить
а картинка по размеру и формату подходит
Текст открываю, крупных правок уже точно не будет, разве что мелкие. Лишние комменты (вместе с этим), думаю, можно удалить. Представления не имею как тут это сделать, надеюсь на администрацию.
Простите, если добавил кому дополнительных хлопот
Хорошо, я почитаю позже, когда будет достаточно времени (в выходные).
Нет, здесь комментарии не удаляются (точнее, удаляются лишь дубли и ошибочные, но очень редко... ну или, бывает, в каких-то специальных случаях так называемой "полной зачистки", было у нас такое пару раз, когда пришлось...).
Но они же не мешают (по-моему).
Радости Вам:)
Лис