Иногда мне кажется, что смартфоны умеют читать мысли. (В том, что они подслушивают разговоры, уже давно никто не сомневается). А как иначе объяснить, что сегодня утром он принес мне в ленте новостей эту рекламу? «Путешествия по измерениям! Узнайте больше о самих себе! Мы отследим и покажем вам судьбу всех ваших «я»!»
Три последних месяца я жил, как в аду, днем притворяясь что все в порядке, но то и дело срываясь с работы, чтобы внезапно появиться перед женой, как чертик из табакерки. Она всегда удивлялась: «Ты что-то забыл, дорогой?» Нет, хотелось мне крикнуть, я ничего не забыл. Но где, Бога ради, ты прячешь этого проклятого Тео? Он – твой любовник? Кая, скажи! Он в этом шкафу? Под кроватью? На крытом балконе, среди старого хлама? Может, заполз на антресоль и притаился там, насмехаясь над моим бессилием? Но я улыбался, делая вид, что ищу в ящике письменного стола какие-то документы. И лишь украдкой косился на закрытую дверь шкафа. Я ничего не мог предъявить Кае. Никаких доказательств ее вины.
А по ночам я бодрствовал в постели, в тусклом свете заоконного фонаря вглядываясь в бледное лицо моей любимой женщины. Лишь только сон разглаживал ее черты, в комнате словно появлялся кто-то третий. Иногда он маячил, не шевелясь, где-то на краю зрения. И тогда его не удавалось разглядеть. Я только ощущал его безмолвное присутствие по тому, как сгущалось вокруг пространство, делаясь плотным и затхлым. Иногда – стоял, не таясь, у нашего супружеского ложа, громоздкий, как шкаф, и одновременно бесплотный, как туман. Этакий расплывчатый столб темноты – без глаз, носа и рта, и с короткими черными отростками вместо рук и ног, которыми он изредка шевелил. Мой соперник не имел ни голоса, ни живого дыхания. Зато у него было имя – Тео.

Все началось из-за банальной бессонницы. Днем я переволновался на работе и поэтому ночью не смог уснуть, как обычно, сном невинного младенца. Хотя, если верить фильмам и книгам, младенцы как раз спят беспокойно. То у них режутся зубы, то болит живот, то их мучает голод. Но мне, сколько себя помню, стоило коснуться головой подушки, как я сразу же проваливался в пустоту, в сон без сновидений, в какую-то мутную, подвижную серость. И в себя приходил уже утром, в жемчужных рассветных сумерках или при ярком солнце, красящем желтой охрой бледные обои в нашей с Каей спальне. У меня в мозгу словно находился невидимый переключатель. Но в ту душную июльскую ночь я лежал, вспоминая неприятный разговор с начальником, сомневался в себе, сомневался в нем, думал о том, что сказал не так и как лучше было ответить... В общем, погружался в обычное в таких случаях самоедство. Рядом, в жаркой постели, засыпала Кая. Повернулась на бок, подложив обе ладони под голову, зевнула... прозрачные тени скользили по ее щеке... перевернулась на спину, скинув на пол колючее одеяло, и задышала ровно, глубоко. А потом... Ее губы шевельнулись и тихо, на выдохе, произнесли чье-то имя. Я не разобрал его с первого раза, понял только, что не мое. Показалось? Нахмурившись, я придвинулся ближе. «Тео», - отчетливо прошептала жена. И еще раз, громче, с лукавой полуулыбкой: «Тео!»
Кая... всегда спокойная, невозмутимая, сдержанная. Немного похожая на школьную учительницу. Знаете, такую, не влюбленную в свой предмет, а педантичную, ту, которую ничем не прошибешь. Она редко смеялась. Улыбалась и то – как-то бесцветно. Я считал ее предсказуемой и скучноватой, и меня это устраивало. Я сам – флегматик по натуре. Не люблю суеты и ярких страстей. Но сейчас, глядя в лицо своей женщины, я не узнавал его. Как облака, бегущие по небу, сменялись на нем радость и грусть, восхищение, беспокойство, восторг. Оно становилось то испуганным, то хмельным от счастья, то нежным, как лунный свет. И виновником этого фейерверка чувств был какой-то Тео?
Что сделал бы на моем месте любой нормальный мужчина? Правильно, поговорил бы со своей благоверной. Но прошло много дней, прежде чем я решился задать Кае мучивший меня вопрос. Кому она во сне шепчет ласковые слова? Столько признаний в любви я не слышал от своей жены за всю нашу совместную жизнь. По правде сказать, я их, вообще, ни разу не слышал. Есть такие люди – скупые на сантименты. Я сам из таких. Считаю, что любовь надо доказывать не словом, а делом. Но почему-то до того дня я не сомневался, что супруга мне верна. И только теперь понял, каким же я был самоуверенным дураком.
Я ждал чего угодно. Что Кая оскорбится, заплачет, сознается во всем или начнет отпираться, плюнет мне в лицо или попросит прощения. А может, развернется – и уйдет, молча, с достоинством. Или презрительно бросит на ходу: «Ты мне больше не нужен! Я люблю другого!»
Но она усмехнулась:
- Тео? Ну да. Он снится мне каждую ночь... Кто такой? Да откуда я знаю! Говорю же – сон. В сновидениях, - мечтательно улыбнулась Кая, - все не так, как наяву. Там я живу иначе. Тео – художник. Он рисует потрясающие картины. У нас с ним огромный дом с палисадником и открытой террасой. Двое сыновей. Старший – школьник, а младший еще совсем малыш. Ходит в частный детский садик. И большая добрая собака. Как называется эта порода? – она щелкнула в воздухе пальцами. – Белая с рыжими пятнами. Забыла... А... вспомнила! Алабай. Мальчики ее обожают.
- Что за ерунда! – возмутился я. – Какие еще сыновья? Мы же с тобой не хотим детей, ты забыла?
Мы с Каей с самого начала решили, что обойдемся без наследников. В конце концов, мы не королевская чета, чтобы кому-то нужно было оставить трон. Кстати, и домашних животных мы оба терпеть не можем. От них только грязь, шерсть и беспорядок. А тут – на тебе. Я недоумевал, что случилось с моей женой.
- Да-да, - согласилась она беззаботно. – Здесь не хотим. Но там у меня двое прекрасных мальчишек. Я их очень люблю.
- Но...
Я не находил слов, так холодно и пусто отчего-то стало внутри. А Кая расхохоталась.
- Марк! Ты что, ревнуешь? Это же сон! Сон – понимаешь? Этих людей на самом деле нет. И я их не выдумала. Я, вообще, не могу этим управлять.
Я понимал, конечно, что она права. Снами управлять невозможно. Они просто снятся – и все. Они входят по ночам без стука, незваными гостями, и поселяются у тебя в голове, творя в ней целый мир. Но я продолжал искать этого Тео. В ее лице, изменчивом, как погода за окном. В душном полумраке нашей супружеской спальни. В игре светотени на потолке, то рисующей на нем длинные растопыренные ветви, то расходящейся кругами, как волны от брошенного в озеро камня. Тео мерещился мне в темноте приоткрытого шкафа. В блеске луж за окном, когда в них падает свет одинокого фонаря. Или в жарком полуденном мареве. Иногда мне казалось, что стоит завернуть за угол – и он поджидает меня там, призрачный любовник моей жены. Для меня он был реален, даже если обитал в каком-то ином пространстве и времени. А в самом деле, вопрошал я себя, откуда приходят наши сны?

Я маялся и от смутной тревоги не находил себе места. И вдруг – эта реклама. «Мы проникнем в самые темные уголки вашего сознания и покажем вам причину ваших страхов, которые на самом деле – не ваши. Мы проведем вас по альтернативным мирам, вытащим на свет самые страшные ночные кошмары, проникнем в ваши сны, познакомим вас с другими частицами вашего «я». Узнайте себя! Станьте целым! Компания «Альт Реальность Трэвел» приглашает вас в увлекательное путешествие!»
В общем, много болтовни не понятно о чем. Но, согласитесь, что-то во всем этом было. Пусть мои сны и сны Каи – не одно и то же, но где-то они могут пересекаться, наши с ней альтернативные реальности? Ведь и наши жизни тесно переплетены. Может быть, там, в других мирах, отыщутся следы неуловимого Тео, подумал я. И отправился в офис этой странной фирмы с дурацким названием.
В крохотном бюро, стилизованном под рубку космического корабля, меня встретил молодой парень в белом халате и с шевелюрой настолько ярко-рыжей, что хотелось зажмуриться. Он походил одновременно на врача и на фокусника – и, вероятно, являлся и тем, и другим.
- Да, мы предлагаем такую услугу, - заверил он меня, прежде, чем я открыл рот и успел хоть что-то спросить. – Все, как в нашей рекламе.
- Пожалуйста, объясните, что к чему, - попросил я.
Молодой человек прочистил горло.
- Вы знаете, - начал он, - как бьется глиняный кувшин? Или стеклянная ваза – хотя аналогия с кувшином мне нравится больше. Так же и человеческая душа, спускаясь на Землю, разлетается на множество осколков.
- Почему? – удивился я.
- Она слишком большая для нашего мира. В человеческом теле ей не уместиться. Разве что в теле кита... Но киты неразумны.
- Ну, допустим.
Я никак не мог взять в толк, к чему он клонит. При чем тут я, Тео, Кая, наши сны?
- Эти осколки души и есть наши альтернативные «я». Они как бы отдельны и живут каждое само по себе. И в то же время связаны между собой незримыми нитями. Потому что, по сути, все они являются одним человеком.
Я сдался.
- Ладно. И вы мне покажете их все?
- Да, - обрадованно кивнул парень. – Вы не только увидите свои альтернативные «я», но и сможете каждое почувствовать. Может, и не прожить их жизни, но прикоснуться к ним. Понять, что они такое. Снова ощутить себя единой душой.
- А для чего это нужно?
Он взглянул на меня с недоумением.
- Это уж вам решать. Ведь зачем-то вы ко мне пришли?
Он, безусловно, был прав. Я колебался, не рассказать ли рыжему фокуснику о том, что привело меня в его фирму. Вот только чем он смог бы мне помочь? Что посоветовать? Если ответы находятся внутри человека, в его сознании или в сердце – то какой смысл искать их где-то снаружи? И я кивнул.
- Хорошо. А когда можно...
- Да хоть сейчас. Если вы готовы.
Я согласился, хотя цена оказалась немалой. Что ж, за душевный покой приходится платить – и хорошо, если только деньгами. Рыжий засуетился, сунул мне какой-то листок для подписи. Потом – еще один. Я расписался, не читая, успел только краем глаза приметить стандартную фразу, мол, фирма ответственности не несет. Какая разница? Если со мной что-то случится, некому будет привлечь «Альт Реальность Трэвел» к ответственности.
Покончив с формальностями, рыжий пригласил меня в кабинет – обычный, врачебный, с гладким кафельным полом, необыкновенно высоким потолком – туманно-белым, словно затянутым густыми, молочными облаками, и как будто выпуклым, стоящей у стены кушеткой и каким-то зачехленным аппаратом на столе. Мне он показался чем-то вроде проектора, знаете, такого, как в планетарии... а впрочем, сложно сказать.
- Ложитесь, - велел рыжий. – И постарайтесь ни о чем не думать. Пусть ваша голова станет легкой, как воздушный шар.
Я лег, а он, обойдя полукругом кушетку, приблизился к моему изголовью с чем-то маленьким в руке, похожим на карманный фонарик.
- Это больно? – спросил я.
- Нет, как обычный гипноз, - ответил он и, словно в подтверждение своих слов, уронил мне в глаза острый луч света.
От неожиданности я зажмурился крепко-крепко, а когда сумел, наконец, разлепить мокрые от слез веки, в комнате было темно, как в очень глубоком колодце. На одно жуткое мгновение мне почудилось, что я ослеп. Что не светом мне плеснул в зрачки коварный ассистент, а кислотой, или выжег их лазером. А потом из проектора на потолок высыпались звезды. Маленькие и большие, яркие, как Сириус, или тусклые, как латунные пуговицы... белые, голубые, желтоватые... Я как будто смотрел, запрокинув голову, в ночное осеннее небо, а оно медленно кружилось, плыло надо мной, сплетая звезды в созвездия, в горящие невиданные цветы. И я плыл вместе с ним, не ощущая собственного тела.
- Не пугайтесь, - донесся словно из другого измерения голос рыжего парня. – Я опустил жалюзи.
О чем он там говорит, слабо удивился я. Какие жалюзи? Я уже не на Земле,
лечу в открытом космосе.
- Сейчас, - не сказал, а выдохнул рыжий.
Нет, не он, это выдохнула Вселенная каждой своей частицей, и посреди черной пустоты развернулся радужный веер. Сотни... тысячи... нет, сотни тысяч моих воплощений. От похожих на меня, как две капли воды, до совсем не похожих, живущих своими маленькими жизнями, и при этом связанных со мной неразрывно - наверное, как мать связана с нерожденным ребенком – прочной пуповиной. Я смотрел на них, испуганный и восхищенный, потрясенный нашим удивительным единством. Передо мной словно воздвигся огромный переливчатый муравейник, и каждым их этих муравьев был я сам.
И так же, как рабочие муравьи, все они суетились и тащили на спинах свои соломинки. Что-то строили, перекладывали с места на место ненужные бумаги, сидели за компьютерами в каких-то конторах, что-то продавали, покупали, о чем-то договаривались. С некоторыми из них рядом была Кая, а кто-то шел по жизни в одиночку. Двое сражались на какой-то войне. Но и это было серо, глупо, ненужно. Никакого героизма, а только боль, грязь и усталость.
А вокруг сверкали звезды, и так странно казалось на их фоне наблюдать всю эту суету. Сны, пустые сны... Зачем их смотреть? Что я делаю в этом чужом кабинете, на больничной кушетке? Я напрягся, пытаясь стряхнуть с себя тяжелый морок. И призрачный муравейник растаял, как будто его и не было, рассыпался мелкими искрами, а в комнате включился свет.
Помню, как я встал, расплатился и вышел на улицу, чувствуя себя чужаком в чужой стране. Наверное, гипноз еще не выветрился до конца. Ярко, как огромный костер, над крышами домов горело солнце, и дымом стелились вдоль горизонта пепельно-серые облака. В живых солнечных лучах бледнели мои воспоминания, прояснялись и, очищаясь от всего ненужного, обретали смысл. Что я на самом деле искал? В чем хотел убедиться? Желал ли я найти в муравейнике свою собственную «муравьиную королеву»? Увидеть, что хоть кто-то из моих многочисленных «я» сделал что-то выдающееся? Может быть, сочинил гениальную музыку? Написал роман? Или построил дом своей мечты, такой, чтобы не барак получился, а дворец? Нет, все мои воплощения жили той же серой жизнью, что и я сам. Ах, да, вспомнилось вдруг. Ведь я же хотел понять Каю, протоптать тропинку в ее сны и выследить там загадочного Тео?
Я остановился у газетного киоска, тряхнул головой. Конечно, из моей затеи ничего не получилось. Из нее и не могло ничего получиться, понял я запоздало. Тео... прекрасный Тео... Он живет в мире, где художники пишут потрясающие картины. Где резвятся на лужайке, играя, дети и собаки. В этот чудесный мир я не сумею проникнуть, даже вывернувшись наизнанку.

Ночь... Одна из многих, очень многих ночей. Я лежу в постели рядом со своей спящей женой. Над ее лицом проплывают облака лунного света. С ресниц капают дождинки. И я знаю, что в ее сне кто-то другой держит ее за руку. Он ласково и осторожно вытирает слезы с ее щек, а может быть, ловит их губами. Но мои губы словно онемели и не способны шевельнуться.
Голос Каи струится, мягкий, как шелк.
- Тео, - она до боли стискивает мои пальцы, - мне приснилось, что тебя нет. Я искала тебя везде – и не могла найти. Мне было так страшно, Тео! Как хорошо, что это всего лишь сон.
Я, кажется, больше не ревную, но мне обидно и больно, что я так бездарно растрачиваю свою жизнь. На чужую женщину. На глупые сны. На дурацкие соломинки, которые я непонятно для чего и непонятно куда таскаю на спине. Впрочем, одно из моих воплощений мне понравилось. Совсем неприметное и странное, на самом краю веера. Мы с Каей – две лисицы. Вернее, лис и лиса. Лежим в просторной, полутемной норе, тесно прижавшись друг к другу. Над нами нависают какие-то корни. Сквозь густой лес травы в наш полумрак затекает мягкий солнечный свет, выхватывает из темноты бурые комья земли, золотит сухую подстилку, вспыхивает искрами в огненном меху моей любимой. Он бережно ласкает ее острые ушки. Падает нам в глаза, и мы оба щуримся от удовольствия. В норе уютно и тепло. И больше нам ничего не надо.