Предисловие.
Это рассказ о паломнической поездке в Вологду летом 2018 года. Придумала её (и меня пригласила) Татьяна Алексеевна Зимелёва, человек, обладающий удивительными организаторскими способностями! Всегда вовремя поесть/поспать/сделать санитарную остановку; всегда лучшие, необыкновенно интересные экскурсоводы; всегда материнская забота и вкусная еда в дорогу!
Здесь в рассказе использованы фотографии, сделанные Татьяной Алексеевной.

* * *

«Куда собрались? В Вологду? А что там хорошего? Комаров кормить?» — слышали мы, когда собирались в путешествие. Но нам хотелось в Вологду, и мы пустились в путь!

Прибытие



Мы высадились в Вологде около 5 утра. На безликой платформе было зябко и сыро. Мы, пятеро тетенек между «за…» и «под…», бодрились, поеживаясь, запахивали поплотнее курточки и пытались дозвониться до встречающей организации. Вокруг нас немногочисленный народ тоже не унывал: молодой человек и девушка с нереально счастливыми лицами заключили друг друга в долгожданные объятия; небритый мужичок мчался через всю платформу с букетом цветов; кто-то прямо у вагона делал зарядку.
Ждали экскурсовода Диму. Но вдруг из какого-то перехода вынырнула и поспешила к нам маленькая, худенькая женщина с растрепанной седой косичкой и веселыми глазами.
— Я буду с вами ездить! – поздоровавшись, сообщила она. — Меня зовут Алла.
Это было так неожиданно, так непохоже на ожидаемого Диму, но Алла сразу нам понравилась, в ней было что-то, что заставило признать в ней «своего». Сразу стало для нас очевидным, что это человек, во-первых, глубоко верующий, во-вторых – глубоко интеллигентный. День, проведенный с нею, только подтвердил первое впечатление.
Алла под моросящим дождиком повела нас к машине, где мы познакомились с нашим организатором – бойкой полненькой блондинкой Ириной – и шофером, наоборот — худым, поджарым, почти лысым дядечкой Александром. Ирина все время улыбалась и тараторила; Александр молча открыл нам двери и ждал «отмашки». Когда все технические вопросы были выяснены и Алла (Павловна, как мы узнали), была снабжена микрофоном странной конструкции, машина отправилась в Кириллов.
Маршрутка монотонно катилась по пустой в этот ранний час дороге, Алла интересно рассказывала про историю города Вологды и окрестностей. Беда была в том, что все мы клевали носом, а еще в том, что микрофон вроде бы и работал, но никак не хотел усиливать Аллин голос, а потом и вовсе выключился. Впрочем, никто не хотел огорчаться из-за таких мелочей.
В 7 часов Александр припарковался у Кирилло-Белозерского монастыря.

Кириллов монастырь



И вот – снова стена и башни Кириллова монастыря. Каждый, наверное, при виде их почувствовал свое. Передо мной мелькнуло несколько жизненных срезов, как лессировки, прозрачно положенные одна на другую: я – юная неофитка в огромной группе единомышленников, любителей старины; мы ночуем один раз на кондовой советской турбазе – грязные брезентовые палатки, внутри раскладушки, а снаружи орет одна и та же песня: «обручальное кольцо-о! не простое украше-нье!». Не выдержав, один из нас залез на столб и рассоединил пару проводочков…

Потом – я взрослая девушка, едем с другими людьми, среди них мои родители и подросшие брат и сестры. Я гляжу на эти башни и мучаюсь тем, что ни одному спутнику не могу сказать: «а помнишь?» — все они здесь впервые.

Потом я с мужем и двумя малышками. Муж принимает заказ, делает обмеры, я – не паломник, не турист, просто жду его, гуляя по монастырю и берегу озера…
И вот – я бодренькой бабулькой впервые(!) попадаю здесь в храм на литургию. «Храм открыт» — написано на дверях. «Идите в церковь, пока не закрылись врата». Кто это сказал? Неважно. Важно, что врата открыты, и мы – идем.



Однако до службы еще два часа. Мы покупаем свечи, пишем записки, прикладываемся к раке преподобного Кирилла и к иконам. Читаем правило. Приходит суровый иеромонах и прекрасным голосом поет молебен преподобному. Наконец начинается литургия.

С первым же возгласом пространство и время трансформируются, вбирают нас в себя. Мужчина на клиросе поет знаменным распевом. Хочется плакать от умиления, от осознания чуда – как, каким образом, какая сила вырвала меня из привычной суеты и поместила в этот маленький храм, в это чудное пение. Совершается литургия, мы исповедуемся и причащаемся. Круг замкнулся, время исполнилось.



Еще в Вологде от Ирины мы услышали: «по монастырю вас проведет отец Даниил. Но когда слышишь только имя – это ничего не значит, пустой звук. Но вот появляется человек – худенький, с детской подкупающей улыбкой монашек – и вместе со своим именем моментально вписывается в историю нашей жизни!
Он открыл нам двери Собора. Там ремонт, реставрация, вместо икон – их очень хорошие фотографии. Отец Даниил рассказывает довольно сбивчиво, но усердно, как прилежный ученик, который добросовестно готовился, но волнуется. Алла Павловна (оказалось, его учительница!) мягко поправляет и дополняет.



Отец Даниил проводит нас по территории монастыря, открывает перед нами все двери. Место первого жилья преподобного Кирилла, место его первого моления, крошечный храм преподобного Сергия… Монастырь, паче нашего чаяния, заливает солнце, отражаясь в куполах, в озере и, кажется, в глазах о. Даниила. Тут же у стен пасется монастырская лошадка.
— Она катает людей, — объясняет наш провожатый, — и сама зарабатывает себе на жизнь.



Но вот утро кончается, монастырь наполняется туристами, на улице появляются столики с сувенирами, открываются магазинчики и увеселительные аттракционы. Кто поднимет меч-кладенец? Люди пробуют, смеются, фотографируют. Мы, распрощавшись с приветливым нашим гидом, идем, наконец, на трапезу в открытое кафе. Поем молитву перед едой, и тут же несколько фотоаппаратов нацеливаются на нас. Что поделаешь, экзотика!

Ферапонтов монастырь

С новыми силами отправились мы за новыми впечатлениями.



Ферапонтов монастырь — маленький, скромный, сразу узнаваемый и любимый. Расположенный в замечательно живописном месте – сосны над озером, бурливая речка под деревянным мостиком, луга. Здесь пока еще не все распродано и застроено. Можно попытаться представить, что видели и что чувствовали основатели обители, придя сюда издалека. Очень много воздуха, много неба. Горний мир кажется близким, сделай только шаг.



И они сделали. Благодаря им, мы, сегодняшние, имеем возможность чуточку поучаствовать, чуточку присоединиться к их подвигу, хотя бы через просто неравнодушное лицезрение архитектуры и фресок.
Про фрески много написано, но все равно у каждого происходит своя встреча с ними. Может, не у всех с первого раза. Но – можно описать состав красок и приемы художников, можно изучить богословие иконографии, а вот передать другому свой личный контакт с Вышним миром через предстояние и видение – не может никто. И никакие фотографии, как оказалось, не могут дать человеку того состояния, которое ощущается в пространстве, созданном Дионисием и его учениками. Ощущения благодарности и чуда.



Монастырь Димитрия Прилуцкого

А дальше в расписании нашей поездки значилось посещение воскресного всенощного бдения в Спасо-Прилуцком Димитриевом монастыре. Мы, конечно, благочестиво не желали ослушаться такого замечательного пункта, однако ранний подъем, долгая дорога и обилие впечатлений давали о себе знать. Проще говоря, все мы валились с ног. Поэтому, посоветовавшись, сочли разумным сначала устроиться в гостинице, выпить там чаю и оставить вещи.
Позже оказалось, что сие странноприимное место так и называется – «Странник», правда, это не было очевидным. Длинное деревянное двухэтажное строение вблизи монастыря (а также вблизи магазина «Магнит» и еще нескольких подобных), вывески и соответствующего понятию «гостиница» лоска не имело совсем. Такие домики уже уходят в небытие, но вот, оказывается, кое-где сохранились. В мягкой, пахнущей пылью полутьме мы обнаружили некий «ресепшн» — колченогий столик, за которым сидел богатырского вида, с седыми кудрями и бородой, дядечка. В его усах пряталась добродушная улыбка.
— Паломники? – спросил он, с интересом нас разглядывая. – Пошли, провожу.
Мы поднялись с ним на второй этаж, где он открыл нам неожиданно чистенькую, уютную комнатку на четыре кровати. Стены были свежеокрашенными, на окошке – тюлевая занавеска, старосоветские сетчатые кровати аккуратно застелены застиранными покрывалками. На столе две бумажные иконки, тут же рядом, до кучи, репродукция «отрока Варфоломея» на конверте от CD-диска с лекциями для семинаристов.
Чайника в комнату нам не дали, он тут был один на всех. Пришлось спуститься в столовую и там уже, с помощью этого ценного чайника, подкрепиться. Ну а затем – служба в монастыре.



От наших привычных московских приходских она отличается тишиной внутренней и внешней, основательностью и неспешностью. Строгий порядок. Мужчины справа, женщины слева. Движение, хождение по храму – минимальное. Только алтарник – молодой, очень маленького роста, худенький, с длинными светлыми – хвостиком — волосами, светлой бородкой и ресницами – осторожно ходил туда-сюда, неся то ведерко, то кадило, то облачение. Мы потом узнали, что его зовут Алфей и он очень болен – дважды в неделю ездит на гемодиализ.



Пел на клиросе всего один иеромонах – знаменным распевом, неторопливо, очень красиво, ничего не сокращая. Молиться было легко и радостно, правда, стоять было тяжело. Поэтому после елеопомазания мы ушли. Прежде, чем вернуться в «Странник» и рухнуть, прогулялись вдоль стен монастыря, к реке, где она образует излучину, давшую монастырю название.
— Как же трудно осознать, что мы гуляем по вечерней Вологде! – озвучила общую мысль Лариса. Действительно, вырванные вдруг из московской суеты, мы чувствовали себя в абсолютно другом мире. Благодатном, незаслуженно прекрасном.



— Завтра вас будет водить Дима! – категорично заявила по телефону Ирина.
— Да, может, не стоит ничего менять? Мы ведь уже привыкли к Алле, нельзя ли… — заикнулась Татьяна Алекссевна.
— А как же Дима? – возмутилась Ирина. – Нет, вы вот завтра сравните! Дима будет вам стихи читать!
Мы не стали спорить.

Дима

Отстояв на следующее утро Литургию, закупив в монастырском ларьке свежих пирожков, мы завтракали вчетвером в своей комнатке в «Страннике», когда позвонил Дима. Татьяна Алексеевна, конечно, пригласила его зайти к нам. Он не отказался. Через три минуты раздался стук в нашу дверь.
Вошел человек, скромный, улыбчивый, с внешностью повзрослевшего русского народного Иванушки. Мы предложили ему кофе с пирожками. Он снова не отказался. Мы осведомились о здоровье его жены. Он без обиняков рассказал, что у них четверо детей, они ждут пятого, у жены проблемы, и вчера пришлось ей поехать в больницу, но сегодня ее отпустили, потому что воскресенье, а завтра, возможно, придется везти ее в Питер, а чтобы остаться с детьми, специально приедет из Череповца Димина мама. Все это Дима рассказывал, мягко улыбаясь.
Мы поняли, что такое смирение.

— Четыре мальчика! – сообщил Дима. — Мне уже кажется, что девочек вообще не бывает!

Они ожидали девочку.

В монастырском дворе Дима долго не мог начать экскурсию. С ним здоровались, казалось, все люди, расходившиеся из храма. И он кому подмигивал, кому кланялся, с кем обнимался… Наконец, он начал говорить.



И с первых слов его речь подхватила нас и понесла. Красивый, певучий голос удивительно гармоничными фразами «поведывал» нам – иначе не скажешь – о времени, о событиях, а главное – о людях — необычных, сильных духом. Вот два крестьянина, не раздумывая, отдают свою землю для строительства монастыря, причем сами вытаптывают колосящийся хлеб, все свое пропитание. Вот княжеский сын попадает еще в отрочестве в неволю вместе с братом, и ради брата откладывает на много лет исполнение главной своей мечты – о монашестве. Вот опричник под конец жизни кается и на все свое имущество строит храм Божий…

Дима переплетает свои удивительные рассказы со стихами поэтов XIX-XX веков, и огромная временная пропасть как-то стирается, пропадает; оказывается, что поиски сути вещей и смысла жизни свойственны людям всех времен, и судьба, например, Иоанна Предтечи преломляется в судьбе поэта Рубцова.
Дима знает, кажется, все стихи на свете и биографии всех поэтов, писателей, музыкантов…

Ко мне подходит одна из посетительниц монастыря и тихо спрашивает, откуда такой экскурсовод и можно ли присоединиться к нашей экскурсии? Дима и Татьяна Алексеевна не против, и наша мини-группа увеличивается вдвое. Правда, в усадьбе святителя Игнатия Брянчанинова они уже были, и мы едем туда прежним своим составом, договорившись встретиться позже в центре Вологды у памятника поэту Батюшкову.

Усадьба Брянчаниновых

Российское дворянство – явление противоречивое. Тут и прекрасное воспитание — и бездна разврата, и высочайшие идеи – и удивительная для России бездуховность. Можно и восторгаться, и ужасаться… Но вот дом реальной дворянской семьи. Отец, мать… семнадцать детей. Выживают не все. Мать проводит всю свою жизнь, вынашивая, рожая, воспитывая, провожая в последний путь своих детей… и умирает сама в 45 лет.



Старший из выживших детей – святитель Игнатий. До 15 лет он жил вот в этом самом доме. Воспитывался аскетически, в крайней умеренности. От закаливания холодной водой простудился и тяжело болел. В доме нет и не было никакого центрального отопления и никаких отдельных комнат – на втором этаже — одна всем мальчикам и одна всем девочкам; папин кабинет и мамина спальня – в мезонине, на третьем этаже, значит, и с животом, и с малышами приходилось ходить по крутым лестницам… Впоследствии святитель Игнатий признавался, что домашнее воспитание во многом помогло ему в монашеской жизни.
Обо всем этом и о многом другом нам рассказала Марина Геннадьевна, силами и стараниями которой восстановлена и усадьба, и храм при ней. Маленький храм – не городской, не деревенский, а домовый, семейный. Восстановили храм из руин по одной-единственной фотографии. За алтарем храма – старинное семейное кладбище.



Поем заупокойную литию…



А на аллее прекрасного парка, засаженного прежними поколениями Брянчаниновых липами и колокольчиками, нас ожидала еще одна удивительная встреча.



Навстречу нам из-за деревьев вышла старенькая-престаренькая дама в шляпке с банкой свежесобранной клубники в руках. Марина Геннадьевна расцвела улыбкой:
— А вот и Татьяна Александровна!
Это была Татьяна Александровна Ватсон, внучатая племянница святителя Игнатия, проживающая в Австралии, но каждый год посещающая свое «родовое гнездо».
— Возьмите ее за руку, — сказала Марина Геннадьевна, — это живая ниточка к святителю Игнатию!
Но наша Татьяна Алексеевна обняла и расцеловала старушку! И все мы искренно пожелали ей здоровья и долголетия.



Вологда

О самой Вологде нам сначала рассказывал Дима, и в его рассказе опять сплелась история и древнего монашества («Зачем преподобный Герасим, основатель Вологды, пришел в эти северные суровые места из благодатной Киевской земли? – говорил Дима, — Это извечная загадка славянского народа. Все на юг, мы – на север…»), и опричнины Ивана Грозного, и потрясений ХХ в. (вот дом, где жил Варлаам Шаламов, а вот храм, где служил его отец…»). Дима показывал нам места, где были известные храмы, объяснял, при каких обстоятельствах их сносили. Всего не перескажешь, нужно ехать, смотреть и слушать. Ближе к вечеру мы отпустили, наконец, нашего подвижнического Диму к семье, пожелав здоровья его жене. При этом его глаза загорелись.
— Знаете, какая она у меня!!! – воскликнул он. И мы увидели, что такое Любовь.
Поскольку поезд наш на Москву отправлялся после полуночи, перед нами встала задача грамотно «убить вечер». Сидя в уютной кафешке с демократичным названием «Огород», мы позвонили Алле Павловне. Она с радостью согласилась встретиться с нами вне программы, погулять по центру города, показать сохранившиеся деревянные дома с «резными палисадами».



Погода стояла прекрасная, тихая, народу и машин было мало, и эта часть нашего путешествия оказалась самой душевной.



Деревянные дома красивы той прошлой, уже практически не существующей красотой, которую только и можно еще уловить в таких вот древних провинциальных городах. И так жалко, что они ветшают, умирают, а людям только этого и надо. Даже некоторые и сами ускоряют процесс, чтобы освободить себе место для новой застройки. Печально. И все же она есть – наша история и культура, вот она, пока еще есть.



Что же сказать в конце?
Состоялась прекрасная поездка. Все мы получили гораздо больше, чем ожидали. И погода нас баловала (вопреки прогнозам), и многое увидели и узнали, и помолились в святых местах. Но главное, конечно, — «человеческий фактор»: все люди, с которыми мы в этой поездке встретились, отнеслись к нам с такой чуткостью и заботливостью, что за такое короткое время стали не то что «друзьями», а – по-евангельски – «Ближними».

Вот и всё.