понять не принять
Как-то, неожиданно для себя, внимал беглой и спесивой речи ведущих и посетителей французского телеканала. Собеседники мне незнакомы, но гость их – небезызвестный писатель Андрей Курков, автор успешный, хоть и среднего калибра, но мастерства примечательно упорного, сделавший себя в чудовищной силы пробиваемости, упрямстве и подвижках. Французская речь его была славянски чиста, без гугнивого и гунявого прононса и обязательной для телевидения тараторки…. но я заметил в нём некоторым образом любезное и опасливое подлизывание – в звуке голоса, мимической суетности и бегающем взгляде (что подать-с), в то время, как местные снобы были, хотя и улыбчивы, но весьма высокомерны.
Мсье, это Европа…
Что мне до иностранца Андрэ Куркофф? Что мне до куртуазных пожирателей хрустящих свежестью булочек и любовью языкатых профи, свободой границ и полов необратимо замутивших чистоту нации Жанны и Монтеня?
Своего вдосталь, разномастного — кургузого, жёстокого, счастливого: курные избы, лапти и дыба, сбитень и кистень, банька и девки, квасные блины, Ермак и набежавшая волна, Сусанин и болото, Достоевский и карты, Аляска и Порт-Артур… и ближе, ближе… ледоруб и Калашников, и уж почти рядом …1937, Берия, Победа, кукуруза, Гагарин, Афганистан, БАМ, 1991…
Чем далее от веков, тем значимей амплитуда скрипучего маятника, тем тише голос человека… Кривда «истории», правда удела.
Прошлое: что есть «кто»? Есть ли? Знает ли «я», как звали его пращуров? Поляк, литвин, еврей, татарин, нивх… Русский?
Архивы сожжены за ненадобностью. Предки расстреляны или сосланы. Личности советизированы. А как иначе – новая общность. На века.
Себе на уме француз незыблемо в древо памяти врос. Он сам конкретное растение: ветвистое, от корней до неба. У нашего – разве что былинные гербарии на уровне подсознания или, в ближнем, счастливом случае, чердачные семейные сундуки во тлене и моли, а фиксированной памяти мало. Она издревле и неистово изничтожена заграничными науками, её писцами, церковниками над Христом, коленопреклонёнными пред властью и ею вскормленными… самой властью она выкорчевана: имеем разве что саженцы, побеги…
Ростки возможного будущего. И просеки.
Зато душа, — некая, французу непостижимая субстанция, в наличии! Её так много, души этой, — единственного, не пропитого, не проданного, не преданного состояния, что ею, драгоценной, можно услужливо поделиться – с кем угодно! И делимся!
Но вот…. увечное: авось, кабы, похмелье, блат, взятка… Кому сие понять и принять?
------------------------------
2o13
А тому, уважаемый, для кого Вы пишете. Тому, у кого сохранилась эта самая душа: нагая, всепрощающая, совестливая донельзя... И так ли важны атрибутика, окружающая эту самую душу, не курные избы, а не протапливаемые дворцы, не дыбы, а гильотины, наличие древа с корнями и ветвями. Может, эти ветвистые родовые дерева на проверку окажутся раскидистой клюквой. И что? Если в предках был оступившийся человек, так уже и из его потомка ничего хорошего не получится? А если в пра-пра-пра- какие-нибудь виконты или, страшно сказать, графья были, то все, душе их потомка можно почивать на лаврах предков? Не получается так.
А в общем, да, знать свои корни нужно. И гордиться ими. И почитать их, тех, без кого и нас-то не было бы. Только вот хвранцузов русскому человеку в пример ставить не нужно. Несоизмеримо как-то выходит. Русскому человеку вообще примера во вселенной не сыщешь, разве что, в соседнем селе. Русский русскому - пример.
Эссе у автора вне дискуссий, вне "что хорошо и что плохо". И даже не чёрно-белое.
Большое спасибо за отклик. Не окрик же, наивно думается мне. Рад.
))
))