Жизнь как бочка, в которой мед,
разбавленный долей отравы,
и как разделить их, сам черт не поймет,
ища виноватых и правых…
А мед тот прельщает и просится в рот,
но после стрихнин выступает:
и вьется, скрываясь, и лезет, и льнет
– отведать себя заставляет.
И не повестись невозможно почти,
вид меда притупит все мысли.
Достать, хоть на час бы, от рая ключи,
– там мед от отравы очистить.
Его процедить и найти толк и дзен,
а яд отослать в преисподнюю,
и выдохнуть, как после бедствия, всем,
но помесь не делится… подлая…
Яд с медом сплотились как инь вкупе с янь,
погрязнув в объятьях бессрочно,
и в мире царят и услада, и дрянь,
людей проверяя на прочность.
И жизнь, словно бочка, в которой мед,
– навек солидарный с отравой,
и кто без разбору возьмет помесь в рот,
– познает вкус горько-слащавый...