Пичуги на проводах – крикливые ноты,
вливаются в общую какофонию утра.
Возле подъезда – круглы, большероты –
Петровы ругаются громко, как будто
сегодня – День выяснения отношений,
и выяснить надо, кто же оставил без хлеба
бедных Петровых – от бабушки Жени
до сына и внука виновника Глеба
с химической «двойкой» в четверти – едкий натрий
стекает по толстым щечкам веснушчатой масти.
«Тихо, Петровы! – бросаю им - Здрасьти!» -
и в тридцать два зуба, помноженных на три,
плывут за мной светлые петрово-улыбки.

Иду со двора. Синоптики правы – местами
дождь проливной. Легковушки как рыбки
снуют между троллейбусами-китами
в нелегких поисках свободного гольфстрима.
Людские зонты - что пуговицы Гулливера,
катятся врассыпную. Бегу мимо
до нитки промокшего грустного сквера.
Обнаглевший дождь – обвинения не новы -
обнимает меня, стекает за ворот
новой ветровки…

… а как там Петровы?

… Господи, как же я люблю этот город!