Привычна мне дорога по утрам,
когда еще темно, и крики птичьи -
отдельные сперва - в пернатый гам
сливаются. Забыты все приличья –
с набитым ртом…
нельзя…
по одному -
учились же крикуши в птичьей школе.
Галдят все сразу, только не пойму:
о том, как хорошо на вольной воле,
когда одно лишь небо за душой,
а для души – до шороха, до скрипа
родная всей компании большой
насиженная ласковая липа.
А может быть, о том, что лучше нет,
когда зима сменяется любовью,
и белый снег, по сути, белый свет,
приставший этим утром к изголовью
все той же липы – словно колыбель
качает остроклювых, чернокрылых.
Восторженной вороньей голытьбе
завидую немного – если было
у нас бы тоже так: без ничего
счастливым быть в любое время года,
в любой период жизни – кочевой,
оседлый, от рожденья до ухода…

Помехами наполненный эфир
привычно содрогается в надежде,
что, может быть, с ума сошедший мир,
одумавшись, вдруг сделается прежним,
одним на всех - плевать на вкус и цвет,
одним за всех, а все – постой, куда ты?

Иду и улыбаюсь: ближе нет
нехитрой философии пернатых.