Моя война меня переросла
и стала ростом выше небоскрёба.
Жалеет, предлагая, - дескать, рёва,
сдавайся.
Но стихи – им несть числа –
звучат во мне на разных языках
и держат оборону как солдаты.
В огне сгорают авторы и даты,
и чья-то кровь пульсирует в висках,
и чей-то хрип из горла моего –
рифмованные жизни снова, снова
переживаю. Боже, дай мне слово –
такое, чтоб родиться с нулевой
несказанной строки, чтоб не предать
саму себя, финал приняв достойно.
Во мне война, и в мире – тоже войны.
И вечный бой! Покой и благодать
лишь снятся, как известно - не сама
придумала.
И ты – признайся - слышишь
высотами болеющие крыши,
землёй обременённые дома?
И как всё это рушится, едва
споткнётся пятистопный, став трёхпалым.
Полощется заря тревожным алым,
и солнце, трепыхнувшись раз и два
как сердце, замолчит. В ответ – моё
привычно отзовётся болью в рёбрах…

… а в полдень, знаешь, тень от небоскрёба –
с мою ладонь.
В кулак сожму её.