Мамочка с папочкой звали меня птиченькой,
нежно клевали в макушку, чтоб я не плакала
от жалости к ящерам — не могут взлететь прилично, —
эволюция объективно неотвратима, не так ли?
Всё изменилось, когда у меня проросли красивые рожки.
Мамочка с папочкой подрали́сь, и папа кричал на маму,
потом они хором кричали мне — скатертью дорожка,
лети отсюда шустрее вперёд, далеко и прямо...
А я не могла понять и от горя вся выцвела и облезла,
только на крыльях остались красивые белые перья,
я всё искала, — а вдруг кому-то нужна и полезна,
и так хотела понять, кем стала теперь я...

И он объяснил — отныне мне суждена другая дорога,
научил разговору, грамоте, счёту, музыке сфер,
и однажды брызнул святой водой на оба моих рога
и возгласил: "Нарекаю тебя — Люцифер!"