Смилуйся, государыня рыбка,
Совсем от рук отбился старик мой.
Уж не хочет идти он к синему морю,
Кланяться тебе в пояс.
Вот и пишу тебе, владычица морская,
Пером, у нашей гусыни взятым,
На куске рубахи старой своей.
Не побрезгуй, прочти, царица,
да за почерк корявый прости.
Наказала ты меня, государыня рыбка,
Глупую, вздорную, сварливую бабу,
Поделом наказала.
Прости мне глупость мою, золотая рыбка.
Поняла я теперь, что молчание – золото,
Впредь умнее буду.
Не потревожу тебя более.
Одна только просьба есть у меня, государыня рыбка.
Надобно мне новое корыто;
Наше-то совсем раскололось...
2025 г.
То залезала на печь, то слезала, пытаясь вести хозяйство.
Тридцать их сыновей ушли с Черномором (волна бородатому пухом),
Чтобы с волшебною рыбою в честном бою сражаться —
Ввернула семейству корыто, хотя, клялася дать ламборджини, —
Корыто было разбито на первом же светофоре...
Вот наконец оторвался Илья от снулой тягучей жизни
И рыбе послал телеграмму в дипломатической форме:
«Смилуйся, государыня рыбка, хвостом не мути пучину.
С тобою иду на Вы — зарублю, утоплю и другое подобное прочее.
Корыто твоё — барахло. Никто барахло не чинит —
В лицо разводят руками, а в спину так просто хохочут.
А старуха моя — слепа. Ногами ходить — запинается да и падает.
Ей — технику с автопилотом бы. Да ты — жадюга бесстыдная.
Сыновья чёрт-те где. Только одно и радует —
Кормить их теперь не нужно. Но за державу обидно.
Сроку тебе даю… Ну, пусть, до скончания вечера —
Каждому сыну — по царству, мне — старуху свежего года выпуска,
Иначе… Попомни слово моё сердитое-человечее,
Соловья Одихмантьева сына зря ли для этого дела выростил-выпестовал?
Он сидит на цепи, почитай, с позапрошлой среды не кормленный.
Только водку ему и дают для поддержания злобного настроения.
Ну давай, не хворай. Коль не выдашь всего перечисленного — до скорого!
Вот и решай сама — потянешь ли, рыба, это военное столкновение?»...
Спасибо за отклик, Ассоль.