Старый слепой ковбой сидел на краю земли и молча глядел в трубу.
Он очень боялся встать, боялся упасть с высоты в колючую звёздную пыль.
Он пытался молиться Богу, пытался его проклинать, но забыл звучание букв,
Но забыл значение слов. Лишь слепо смотрел в трубу, но не видел своей тропы.

Ветер лицо иссушал, и не было в Небе дождя для чёрных растресканных губ.
В кожаной фляге на поясе виски последний глоток ковбой берёг от себя:
Этот последний глоток был ему вера и мать, невеста и давний друг -
Весь окружающий мир, что неподвластен уму и страстной душой не объят.

В горечи дыма ковбой искал потерянный дом, искал забытый уют.
Табак он давно искурил, но рвал он на ощупь вокруг листья засохшей травы.
Старый слепой ковбой боялся встать и упасть, но сидеть он устал на краю,
А дым воскрешал мечту, что тропою-ручьём текла в надзвёздную страшную высь.

Ковбой закричал в тишину, завыл, словно дикий зверь, и флягу с пояса снял.
Он лёг и пополз как змей - он смирился с колкостью звёзд, но боялся встать и пойти.
Фляга пускай остаётся: в ней виски на целый глоток - она не будет одна.
Ковбой опять закричал и руки свои раскинул, почувствовав, что летит...