Когда-то было страшно, а сейчас
ни страха, ни сомнения, ни злобы.
Увидишь ли налитый кровью глаз,
склонишься ли в прощании над гробом,
услышишь ли во тьме щелчок курка,
сожмешь ли распечатку томограммы –
ну где же страх? Как будто сбой программы,
зависшей на строке «живи пока».

Уже не страшно с мыслью засыпать,
что утром можешь больше не проснуться,
не страшно, что во сне приходит мать
и каждый раз пытается коснуться,
что «Мазда», завершая разворот,
промчалась в сантиметре от ботинок,
что наледь на карнизе гильотиной
который месяц чью-то шею ждет.

Страшна не тьма – еще страшнее свет,
который брезжит в операционной,
где маленькая копия планет
уже сошла с орбиты по наклонной
и простыней накрыта на столе.
Сутулый бог в насквозь промокшей маске
уходит прочь из этой страшной сказки,
еще на сотню жизней повзрослев.