декабрьским утром город в камень врос:
воняет пробензиненно-машинно,
в мертвецки-белоперьевый некроз
вплетая склеротические жилки

желтушно-восходящего лица;
криклива антрацитовая завесь,
вопит "кар-кар", пытаясь отрицать
голодный пессимизм, тупую зависть

к успеху копошащихся бомжей, —
прогнали прочь картавых конкурентов;
бродячий кот в колодец этажей
орёт скандально собирая ренту

с младенца обмочившего постель,
задумчиво смотрящего на маму,
с неё, уснувшей, где ей всё успеть
за ним, и тем что счастливо ломало

её всю ночь. зверина с бородой
уснул, обняв ручищей под грудями.
дитяте из бутылочки с водой
отпить глоток — не плачет — время тянет.

в трубе проснулся зычный диплодок,
рычит из кухни грубо, мезозойно,
до сна ли тут мамаше? На "потом"
оставленный свербит сперматозоид,

готов расти, — столь дик силён и храбр,
что сверху Тот Кто Есть питает зависть
как ладно вышло всё: восход, декабрь,
не весь, — частичка, утренняя завязь.