Страница аудиофайла



Выбор

Угасающий день был словно размытая акварель: серый, влажный, бесформенный. Низкое, тяжёлое небо придавило город к земле, непрерывно выжимая из туч ржавую осеннюю воду. Ветер не просто дул — он с остервенением голодного хищника бросался на жилища, волком завывал в водосточных трубах, рвал в клочья последние листья, оставляя деревья голыми и беспомощными.
У окна стоял мужчина. За пятьдесят. Годы и переживания оставили свой след: седина пробивалась сквозь некогда густые, теперь заметно поредевшие волосы, впалые щёки придавали усталый вид резким чертам лица, морщины на лбу и переносице казались отметинами пережитых бурь и потерь. Потерявшая стройность осанка и слегка опущенные плечи несли на себе бремя одиночества. На нём ещё добротный, но уже видавший виды классический кардиган.
Он смотрел сквозь стекло отсутствующим взглядом. Хандра, влажная, как воздух перед грозой, окутала незримым саваном, наполняя тишину комнаты вязкой пустотой. Руки сжимали обрывки фотографий небрежно, почти с отвращением, но не хотели их отпустить.
Пять лет. Пять лет пустоты. С того дня, как его мир рухнул, и он остался один. Эти рваные клочья памяти в дрожащей руке — всё, что осталось из той жизни. Он стоял между двумя бурями: ревущей снаружи и ледяной, немой внутри. Будущее тонуло в серой пелене дождя.
Громкий стук в дверь вывел его из оцепенения. Открыл. На пороге — Она.
Молча вошла, остановилась в центре комнаты. Безликое холостяцкое убежище на глазах преображалось: стало уютнее и светлее. Воздух наполнился ароматом цветущих садов и свежестью приближающегося первого морозца.
— Надеюсь, узнал меня?
Лицо и весь облик гостьи были незнакомы, но он знал, кто это — Любовь...
— Зачем пришла? Я больше не верю, в тебя, — произнёс вдруг охрипшим голосом.
— Ты лжёшь самому себе и не можешь не верить в меня. Я живу в каждом твоём вздохе, в каждой твоей мысли, — улыбнулась собеседница.
— Нет! Ты обманывала меня! Приходила не один раз, обещала счастье, а потом уходила, оставляя боль!
Любовь сделала шаг, приблизившись почти вплотную.
— Разве обещала, что буду вечной? — спросила она мягко, глядя прямо в глаза. — Я дарила мгновения счастья, которые прочно врезались в твою память. Учила тебя радоваться, чувствовать, страдать, жить.
— Жить? — нервно рассмеялся он. — Ты разрушила мою жизнь! После каждого твоего ухода оставался опустошённым, разбитым...
— Но разве не я вдохновляла тебя снова подниматься? Разве не ради меня ты учился прощать, терпеть, ждать? Разве не я сделала тебя человеком?
Мужчина отвернулся. Дождь дубасил крупными каплями по стеклу, бил ветками растущего рядом с домом дерева по рамам окна — так выражал согласие или протест каждой сказанной фразе.
— Уходи. Не хочу. Я научился жить без тебя.
— Ты научился существовать... Но жить без меня нельзя. Посмотри вокруг — везде я. В каплях дождя на стекле, в старых письмах, в забытых мелодиях... Даже в твоей ненависти ко мне — всё равно я.
Он резко обернулся, вспыхнул яростью:
— Тогда почему ты такая жестокая? Почему уходишь, когда больше всего нуждаются в тебе?
Любовь вздохнула, в этом вздохе звучала печаль всех влюблённых, когда-либо живших на земле.
— Потому, что иначе ты не узнал бы моей ценности. Потому, что вечное не ценится — оно принимается как должное. Потому, что только потеряв, ты понимаешь, насколько важна потеря.
— Уходи, больше не хочу быть зависимым от тебя.
Она пристально смотрела на него какое-то время, всё ещё не веря услышанному, затем медленно побрела к двери.
— Прощай… - прошептала на пороге, выдохнув из последних сил, не оборачиваясь.
Дверь хлопнула неожиданно громко, больно резанув по сердцу.
Бросился к окну: стройный силуэт посетительницы, одетой в длинное пальто, серое, под стать погоде, медленно удалялся. С каждым шагом ее походка становилась все тяжелее, а плечи все больше опускались, словно на них давил непосильный, смертельный груз. И вот уже не грациозная женщина, а сгорбленная старуха уходила прочь, растворяясь в бесплотном тумане...
— Нет - нет! — рванул дверь и выбежал на улицу. — Вернись! Прошу тебя...
Улица была пуста. Тучи, словно сделав своё дело, рассеялись, обнажив чёрное небо. То тут, то там проявлялись самые большие и смелые звёзды.
Он вернулся в дом.
Тишина.
Густая.
Пульсирующая.
— Кто здесь? — пробормотал он.
В дальнем, самом тёмном углу комнаты шевельнулась тень и скрипуче провозгласила:
— Теперь здесь живу я — Тоска.
И засмеялась — в этом смехе не было ничего человеческого.
Повеяло пустотой, холодом, вечностью.

Окси Лю