Я спустилась на улицу ста снегирей –
там где яблони кормят пичужек в затишье.
Загляделась: домишечки, века древней;
Между рам – ватный снег, и... кудрявятся шишки.

Где колонку захватывает ребятня –
Чем не горка-катушка – смешно даже крышам.
Спит диспетчер, и в небо идут поезда.
Где-то здесь я жила, каждый двор слышно – дышит!

Вот ведь, жизнь! Возвращает в потерянный рай.
Окунает в потёмки – пойди, ощути-ка.
В тёплый вязаный шарф с головою ныряй,
коль позёмка закралась за ворот шутихой.

Пусть глазам ты своим не поверишь порой –
Улыбается улица – ставенки сини.
Стёжкой белою катит под медной горой
на закат, на далёкий белёсый осинник.

Здесь картины писать и стихи выводить
только шумные галки нашлись да вороны.
Кто-то тянет из облака тонкую нить,
чтобы вышить на лунках узоры в затонах.

Я уйду не спеша. Мне легко, как тогда,
так писать, как гулять, не сверяясь с потоком.
Я хотела бы только заметить, когда
Твой невидимый свет прикасается к строкам.