Эпиграф:
Если ты долго смотришь в бездну,
то бездна тоже смотрит в тебя.
Фридрих Ницше
Глаша
Она смеётся - долго, жалко, страшно,
размазывая слёзы по щекам,
забыть пытаясь, как страдала раньше,
и мать кричала жуткое «Тикай!»
Куда тикать? Здесь - хата, кукла Янка,
а в печке - хлеб овсяный с лебедой.
Зачем вели в сарай солдаты мамку
с ревущей Василинкой? На убой…
От громких криков, речи непонятной
и лая обозлённых грозных псов
она дрожала в страхе и с оглядкой
закрыть старалась старенький засов.
Одним ударом вышиб дверь каратель,
схватил малышку, что была без сил,
толкнул прикладом, и, подняв за платье,
швырнул об угол, думая - убил.
Ей было три, поди-ка точно вспомни.
Смеётся бабка - горб как Эверест,
крючком спина и боли - черный омут,
видать, от смерти спас нательный крест.
Давно глуха, болеет «паркинсоном».
Всё чаще - в прошлом, просится к семье,
малышкой Глашей тихо ночью стонет,
во сне кричит беспомощно: «Не смей…»
Обнимаю тебя)
Мы никогда уже не узнаем всей правды. Только отголоски и обрывки того, что когда-то рассказывали ветераны. Но, всё ли они рассказывали? Я очень в этом сомневаюсь. Есть то, что простому, не закалённому в боях, сложно будет воспринять и, возможно, даже пережить.
Благодарю за стих
Забывать такое нельзя, переписывать историю нельзя.
Жутко, тяжело даже представить, не могу понять как это вообще возможно. Глаше ещё повезло, она выжила, без матери-то в войну, в оккупации. Это просто чудо. Вряд ли ей была оказана медицинская помощь.
Когда читаешь такие стихи, сердце ожесточается снова. Нельзя забывать!