… И сон тягуч, колхиден. И на зло
мне простыня – галерное весло:
тяну к себе, осваиваю тупо.
(Ал. Кабанов)
Я шёл утром по улицам просыпающегося города. Небо, чистое лазоревое небо блистало надо мной подобно плащу странника, обогнавшего меня на одно или два поколения. А я шёл и вспоминал её шепот и объятия. Меня влекло к ней, как юного матроса зовёт море – и он, бедняга, ещё не понимает, что в этом зове и любовь, и зависимость, и погибель. Её шоколадные ноги таили в себе больше тайны, чем старый сундук с бумагами и бриллиантами, ключ от замка́ которого потерялся за давностию времени. Я вспоминал, как целовал её колени и поднимался выше и выше, слегка покусывая гладкую кожу на икрах и бёдрах. Я вспоминал тепло и ласку её губ и жар плечей…
Я шёл, и весь мир словно улыбался мне, а я улыбался ему в ответ – и знал, что даже скука и рутина обычного дня не засорит моих чувств, не переменит ветер моего настроения. А потом, где-нибудь между шестью и десятью, ещё при свете первых звёзд, я прокрадусь к ней и мы вновь будем наслаждаться друг другом…
"больше тайны, чем старый сундук с бумагами и бриллиантами," - как я понимаю, содержимое сундука известно, так какая же это тайна? )
"влекло, как - зовёт"? Влекло, как влечёт, наверное.
"и поднимался" - мне каж, здесь лучше "поднимаясь".
Про лазоревый плащ обогнавшего на одно-два? поколения странника мне более эрудированные читатели подскажут, наверное.
Эпиграф связан с текстом освоением простыни? ))
На мой взгляд, эпиграф не очень соответствует тексту.
"между шестью и десятью, ещё при свете первых звёзд" – немаленький такой диапазон в четыре часа.
Удачи!