Заря ворвалась в мой разум запахом мигрени. Невыносимо тягучий в утренней прохладе, аромат жасмина наполнял комнату и вливался в меня с каждым вздохом. О, если бы можно было вычихнуть, выкашлять из себя это состояние, но нет, каждая клеточка мозга вбирала в себя всё новые и новые порции отравы и росла, давя на такие же разросшиеся соседние. И когда существование стало невыносимым, когда перед глазами замелькали звёзды, а звон в ушах стал заглушать моё хриплое дыхание, я закричал что было сил: «Хватит! Довольно испытаний!»
Кому я кричал, ведь я был один в этой пропитанной мигренью комнате.
Вдруг, словно споря со мной, за окном издалека забормотал гром. Он звучал всё ближе и ближе, как подкрадывается зверь, несущий разрушение и смерть, и жасминовый аромат усиливался с приближением небесного ужаса. В какое-то мгновение звёзды в глазах объединились в бесконечно яркую молнию и я потерял сознание.
Очнулся я, кажется, в кровати, и лёгкий аромат бренди пробуждал во мне жажду открыть глаза.
— Надо сегодня же вырубить весь жасмин под окнами, — сказал я в никуда. — И надо предупредить всех, чтобы не открывали окна на ночь.
Я кричал, звал, требовал. Никого не было в доме. Я приоткрыл глаз — не было и самого дома: я лежал в поле, и тяжёлый зелёный жук полз по травинке у меня перед носом.
Так, значит, ничего не было? Всё мне приснилось? Радостный, я вскочил на ноги и побежал, подпрыгивая и крича от счастья: «Гей-гоп, гей-гоп! Жизнь — продолжается!»...