Предыдущая история:
My WebPage



Первое посещение

Впервые я на этот Остров попал уже более двадцати лет назад. Было начало девяностых. Только-только наша власть решила, что гражданам можно позволить удостовериться, что иные страны существуют не только на экранах кинотеатров. Тогда все было в новинку, все вызывало ощущение сна, нереальности. И вот именно в таком состоянии я совершенно случайно попал на Остров Моей Мечты. Его название во многом подтвердилось впоследствии – он и его город – Омагреб - на долгие годы стали олицетворением моей мечты, или так казалось, пока все прелести древних зарубежных городов не стали уже привычным антуражем очередного отпуска.

Я тогда впервые плыл на пароме с Центрального на Остров Светлый. Плавание должно было занять полдня и ночь, но к вечеру нас оповестили, что в машинном отделении возникли незначительные проблемы, мы вынуждены изменить курс и провести ночь на другом острове.

К причалу подошли уже поздним вечером.

Пассажиров предупредили, что для них зарезервированы номера в отеле, который находится вблизи порта. Предложили на выбор: забрать свои вещи с собой или оставить в каюте, так как плавание продолжится утром, после мелкого ремонта.

У меня с собой была небольшая сумка со всем необходимым в путешествии, поэтому я забрал все с собой.

На выходе с причала стояла большая вывеска: «Добро пожаловать на Остров Моей Мечты», а за ней была лестница вниз.

Здесь я позволю себе забежать немного вперед, за пределы Пролога и привести фрагмент из собранных мной сведений об этом Острове

Из давней истории (времен открытия Островов):

Когда впередсмотрящий на первой шхуне каравана купца Франческо обнаружил на горизонте землю необозначенную на картах, суда изменили курс и подошли к огромному острову, носящему теперь название – Центральный.

Проведя ночь на рейде, Франческо утром распорядился трем десяткам человек произвести высадку для изучения побережья, а один из кораблей отправил на разведку – осмотреть ближайшие воды, нет ли поблизости еще островов.

История не донесла до наших дней имя капитана этой шхуны.

Доподлинно известно, что в плавании его сопровождала супруга, которая за год до этого перенесла тяжелейшую болезнь и теперь не могла ходить, стала беспомощной, угасала с каждым днем, и капитан не решился оставить ее на родине, не без основания полагая, что срок плавание окажется намного длиннее отведенного женщине времени жизни.

В течение дня был обнаружен еще один остров (нынешнее название – Белла), обогнув который корабль проследовал дальше. Уже в сумерках на фоне закатного неба появились высокие горы. В темноте шхуна приблизилась к ним и встала на якорь.

Утро было прекрасно: яркое солнце, высокое голубое небо, штиль, изумрудная вода бухты, устремленные ввысь горы, нежного цвета песок естественного пляжа, буйство зелени лесов, покрывавших остров и неимоверное многоцветье невиданных кустов, отделявших побережье от леса.

До корабля доносилось чудесное пение птиц.

Жену капитана вынесли на палубу, а потом погрузили на шлюпку и доставили на берег.

- Ты при жизни привез меня в рай! – тихо промолвила она.

- Я назову этот остров твоим именем, - пообещал капитан.

В это время из зарослей на пляж вышла черная пантера. Она не обращала внимания на стоявших на песке в нескольких метрах от нее людей. Грациозно и без спешки животное направилось к устью ручья, струившегося между камнями, как набережная обрамлявших его, блестящая черная шерсть переливалась на солнце.

Кто-то из моряков поднял мушкет.

- Нет! – воскликнула жена капитана и вскинула руку.

Пантера остановилась, повернула голову в сторону шума и несколько мгновений внимательно смотрела в глаза женщине. Потом мощная прекрасная кошка отвернулась, склонила голову, согнув передние лапы, долго пила. И вот несколько мощных прыжков по камням, и чудеснее видение скрылось в зарослях.

- Это остров моей мечты! – женщина взяла мужа за руку и приложила его ладонь к своей щеке.

Через несколько минут ее глаза закрылись, дыхание остановилось.

Имя ее неизвестно, но ее слова, как последняя воля, увековечились в названии Острова.

Вернемся к первому посещению

Пока я и остальные пассажиры парома шли по подземному переходу, над нашими головами прогремел колесами поезд, а в конце тоннеля лестница вывела нас наверх в помещение небольшого вокзала, перед выходом из которого была круглая площадь, заполненная машинами такси.

После оформления и размещения в гостинице, я, естественно, не лег спать, а пошел осмотреться.

Широкая улица уходила от вокзала к центру острова.

Высокие монументальные серые здания, яркие витрины, нешумные кафе – вдоль всего этого я не спеша шел вдаль от берега. Улица начала изгибаться вправо, а передо мной возникла арка, вглубь которой, куда-то вверх, устремлялись рельсы и подвесные тросы. Около арки была табачная лавка, войдя внутрь, я увидел некое расписание. Пытаясь вспомнить все тогда мне известные английские и итальянские слова, а также используя жесты, купил билет и вернулся к арке.

Вскоре из ниоткуда, сверху, спустился состав, состоявший из двух маленьких вагончиков. Я шагнул навстречу паре человек, вышедших из арки, предъявил господину в фуражке свой билет и вошел в ближайший ко мне вагон.

Не прошло и пяти минут, вагончики дернулись и поползли вверх, сквозь туннель.

Я смотрел в окно на уходящие вниз рельсы, но вот свод надо мной закончился – под моими ногами лежал во всей своей вечерней подсвеченной красе Омагреб.

Еще пару минут, и состав остановился, я вышел, совершенно не представляя, куда приехал. Покинув здание фуникулерного вокзала, оказался на маленькой тускло освещенной площади, от которой разбегались три улочки. Я шагнул по средней из них.

Это было ни с чем несравнимое чудо: ночь, чужая страна, я иду по средневековому городку, находящемуся на высокой горе. Узкие мощеные проходы между домами, древняя архитектура, тишина, безлюдие, благодаря позднему часу. Казалось, что сейчас раздастся цокот копыт, позвякивание доспехов, и мне навстречу появится рыцарь с перьями на шлеме. Но вместо этого я обходил припаркованные современные автомобили, проходил мимо храма, колонны входа которого были установлены на спины лежащих львов, современно оформленные витрины, казалось, естественно вписывались в изъеденные веками камни зданий.

Соборная площадь с фонтаном. Собор высок и основателен, напротив него, как я смог прочитать на бронзовой табличке, колоннада здания самого старинного на Островах Университета.

Еще минут десять, и я вышел к противоположенному склону горы, вершину которой занимал этот прекрасный, с первого взгляда очаровавший меня, город.

Позднее я узнал, что Омагреб делится на две части - Citta’ Alta (Верхний Город) и Citta’ Basso (Нижний город), имеющий более современный вид.

Возвращаясь назад к фуникулеру, я увидел распахнутые двери в одном из зданий.

С верхнего этажа из открытого окна по улице разносились таинственные звуки рояля, кто-то тихо исполнял Адажио Альбинони.

Затаив дыхание, вошел и оказался в сумрачном, едва подсвеченном зале средневекового театра. Надо мной нависали деревянные покосившиеся балконы, а я стоял там, где много веков назад была сцена и буревале разыгрываемые актерами страсти.

Позднее я узнал, что зал театра никогда не запирается, что именно в нем проводятся заезжие современные выставки фотографий, что вход на них всегда бесплатный и круглосуточный.

Из недавней истории (середина двадцатого века):

Альберто не испугался, когда, сидя ночью в зале древнего театра в Верхнем Городе, почувствовал, что он здесь не один.

Альберто частенько приходил сюда по вечерам, а порой и по ночам, если не спалось. Ему казалось, что стены театра помогут ему найти свой путь, свой стиль. Он был в отчаяние от того противоречия, которое сводило его с ума: с одной стороны он не видел для себя будущего, не связанного с кистями, холстом и красками, а с другой, глядя на свои этюды, понимал – это не то, ради чего надо жить. Уже был второй курс Академии, а он так и смог еще выразить себя. Порой отчаяние окутывало его – бросить все!

Кто-то, кого Альберто почувствовал, был за левым плечом.

- Хочешь рисовать? – голос дребезжащий.

- Да.

Альберто не испугался. Он, как и все жители Омагреб, знал, что в Верхнем Городе живут призраки. Горожане привыкали к этому факту с малолетства и не видели в этом ничего страшного и неестественного: летают же в небе птицы, живет же в океане рыба, дует же ветер, встает же утром солнце.

Многие видели неуловимые, казалось, движения воздуха, когда призрак переходил улицу или переносился с одной крыши на другую. Многие чувствовали прохладу на своем плече, если призрак оказывался рядом.

Короче, это было обыденно и привычно. Но дело в том, что немногие могли похвастаться тем, что призраки с ними общались. Это было редко, с очень немногими.

- Что тебя так нервирует? – спросил призрак.

- Я не могу объяснить, но это, как будто я не верю своим рисункам, этюдам. Но мне ставят высокие оценки.

- Я могу тебе помочь.

- Ты кто?

- Я в некотором роде твой давний предок, хотя моя кровь в тебе не течет.

- Как тебя зовут?

- Альберто.

- Как меня?

- Да, я Альберто Скволи.

Юноша потерял дар речи. Легенды об этом великом художнике жили не только в стенах Академии, но и за пределами Острова Моей Мечты.

В Galleria dell'Accademia Carrara, что находилась на площади Giacomo Carrara в Нижнем Городе, была всего одно полотно Альберто Скволи, но самое главное, что это полотно было единственным во всем мире, ни одной картины Мастера больше не сохранилось.

В Галереи этому шедевру был выделен отдельный зал.

- Ты Скволи? - не веря себе, воскликнул Альберто.

- Да. Мне кажется, что, наконец, я встретил того, кого искал сотни лет. Теперь моя душа сможет успокоиться. Я усыновил Марио тогда, в своей жизни, чтобы теперь встретить тебя.

Альберто обернулся. Ему увиделись печальные глаза со стоявшими в них слезами, истощенное бледное лицо, обрамленное длинными седыми волосами, и протянутая к нему тонкая рука, дрожавшая в колебавшемся от сквозняка воздухе.

- Не верь, - призрак усмехнулся, - мы бесплотны, нас нельзя увидеть, я выгляжу в твоих глазах так, как ты меня себе представляешь. Мы с тобой договоримся, завтра ночью ты придешь сюда с красками, холстом, кистями и своими образами. Я попытаюсь тебе объяснить.

Силуэт призрака растворился в сумраке театрального зала.

На следующую ночь Альберто был в театре с красками, кистями и холстом. Он сидел в одиночестве и ждал.

- Что главное в этом образе? – неожиданно прозвучал вопрос в пустоте помещения.

Юноша обернулся на голос.

Сегодня призрак имел более четкие очертания и был намного моложе, даже казалось, что на его щеках играет румянец.

- Это девушка, - Альберто смутился.

- Где ты ее видел?

- В кафе на Viale Papa Giovanni.

- В открытом кафе?

- Да.

- Был ветерок?

- Да.

- Он чуть растрепал ей волосы?

- Да.

- Ты можешь показать мне рукой, как это выглядело?

Альберто неопределенно плавно взмахнул рукой.

- Возьми кисть.

Юноша повиновался.

- Опусти кисть на холст. Теперь, закрой глаза, вспомни тот ветерок и ее волосы. Повтори движение рукой. Открой глаза. Посмотри на холст. Так выглядели ее волосы?

- Да.

Их ночные встречи продолжались почти год, а потом призрак пропал и больше не появлялся.

Во второй половине двадцатого века Альберто стал всемирно известным художником. В Galleria dell'Accademia Carrara есть два зала с его работами.

Вернемся к первому посещению:

Я не мог уснуть всю ночь. Перед глазами стояли извилистые улочки Citta’ Alta. Мне чудились кавалеры в шляпах с перьями и дамы в неимоверных платьях. Грань сна и яви была неуловима.

Но вот сквозь окно отеля ворвалось солнце и перезвон колоколов, а под дверь просочился аромат кофе и бриошей.

Я встал и раздернул шторы. Под ногами простиралась привокзальная площадь, она была заполнена спешащими современно одетыми людьми, а за зданием вокзала виднелись причалы и бесконечный океан.

Пора было собираться, скоро уже отплытие, но уже тогда я понимал, что не раз вернусь сюда и попытаюсь узнать историю этого города и острова.

Из давней истории (времен открытия Островов и несколько позже):

Заселение Острова Моей Мечты началось с южного побережья.

Дело в том, что именно здесь горы далеко отступили от берега, предоставив переселенцам огромные поля под посевы, а пологие склоны предгорий – под виноградники и оливковые рощи.

Поселения разрастались, на побережье строились причалы, ставшие впоследствии основой Южного порта. Постепенно увеличивавшееся население начинало занимать побережья в западном и восточном направлениях.

Но еще в самые первые годы освоения острова появился среди крестьян очень деятельный и любознательный молодой человек. Он, собрав отряд из наиболее сильных мужчин, организовал экспедицию по изучению всего побережья.

Более чем через два месяца они вернулись в родное селение, обойдя остров и принеся с собой слух о том, что не был Франческо первым открывателем Островов.

На северном побережье экспедиция обнаружила явные признаки пребывания там людей: кострища, деревянные навесы, под которыми стояли длинные столы и лавки, обрывки канатов, пустые винные бочонки и прочие атрибуты места временного пристанища.

Но людей не встретили.

Таинственные обитатели северного побережья, видимо, поняли, что их стоянки кто-то посещал, и нанесли ответный визит жителям южных селений.

Через пару недель, после возвращения исследователей острова, на рейд напротив селений встали два трехмачтовых шлюпа. Они стояли в непосредственной близости от кромки побережья, на палубах не было никакого движения, но корабли своим видом создали ощущение опасности и тревоги.

Шлюпы были совсем не похожи на привычные суда купцов, частенько навещавших остров, чтобы снабдить поселенцев всем необходимым и забрать урожай оливок и вино нового урожая.

Островитяне, даже те, кто был в поле, дома, словом, далеко от побережья почувствовали необъяснимое волнение, работа начала валиться из рук. Поддаваясь смутному влечению, люди стали собираться на берегу.

Выждав несколько часов, пока большинство жителей уже стояли у воды, на палубах появились члены команд и подняли на мачтах черные флаги. Веселые Роджеры были хорошо видны с побережья. По толпе островитян пробежал взволнованный гул.

Для усиления эффекта с одного из шлюпов был дан холостой залп.

Часть испуганных людей попадали на песок, часть бросилась прочь от берега.

Корабли пиратов снялись с якоря и ушли.

Жители селений вспомнили, что, отправляясь строить новую жизнь на новом месте, они захватывали с собой не только домашнюю утварь, но и кое-что еще, так, на всякий случай.

И вот теперь, кто-то вытаскивал из сараев и дворовых построек старые кирасы, пики, охотничье оружие перекочевала поближе к входным дверям, у кого-то даже нашлись пистолеты.

Появившийся несколько дней спустя купец получил крупный заказ на порох и пули, ему объяснили, что сейчас сезон очень удачной охоты, не одного слова ни про шлюпы, ни про пиратов не было сказано. По молчаливому согласию на эту тему было наложено табу, которое даже и не обсуждалось.

Намек пиратов островитяне поняли правильно, дорога на северное побережье была забыта на многие годы, о ней никто даже не заикался.

Но договор, подписанный холостым залпом корабельных пушек, не нарушался и второй стороной. Пиратские шлюпы не появлялись у южного побережья.

Так и принимал остров: на южном берегу крестьян и виноделов, а на северном – пиратов.

Шли годы, на острове появилось много новых поселенцев, которые и не слышали о пиратах. Их становилось все больше, поселение уже было не одно, обрабатываемые поля и постройки двинулись и на запад, и на восток. Многие начали поговаривать об освоении северных земель, строя предположения, что земли там могут оказаться более благоприятными для виноградников.

Так впоследствии и оказалось.

Виноград, выращиваемый в окрестностях Омагреба, одарил нас всемирно известным вином, которое в Европе сейчас можно позволить себе только по очень значимому поводу.

Пики и пистолеты опять вернулись к лопатам, косам и плугам, ржавели там за ненадобностью, часть кирас превратили в корыта для кормления свиней, огромный запас пороха истратили на охоте, не покупая новый в целях экономии, но, самое главное, что выросли дети, которые помнили рассказы членов экспедиции о лабиринтах пещер в горах северного побережья.

Как родилась легенда, что в этих пещерах спрятаны сокровища пиратов, никто не помнил, но все свято в это верили. Годы стерли страх перед пиратскими шлюпами, развязали островитянам языки. Легенда ползала по домам, по селениям, вместе с бочками вина проникала на суда купцов, а оттуда вытекала на другие острова, а затем отплывала в Европу, где к этому времени закончилась одна из междоусобных войн.

Некий Омагреб, называвший себя Графом и содержавший отряд отчаянных воинов, по окончании войны остался без источника доходов, который до этого получал то от одной стороны, то от другой. Положение становилось критическим, отряд начинал распадаться, теряя солдат в походах по Средиземноморским кабакам. Там-то граф и услышал легенду о сокровищах пиратов.

Отчаянный отряд высадился на южном побережье острова, потому что никто из купцов не решился подходить к северным берегам. Основательно опустошив винные запасы тратторий селений, напугав местных жителей свирепыми лицами, мощными телами и бесконечной бранью, искатели приключений проспались и двинулись в путь, начертанный на карте, потрескавшейся на изгибах, той самой, которую когда-то составили члены экспедиции островитян.

Говорят, что одним темным вечером пираты, высадившиеся на северном побережье и улегшиеся в гамаки после сытного и пьяного ужина, были без единого звука зарезаны выскользнувшими из зарослей людьми. На лодках, под покровом ночи, нападавшие переправились на шлюп, захватили вахтенных и повесили их на реях. Шхуну отогнали за ближайший мыс.

Через пару дней, когда в бухту зашел второй шлюп, и его команда переправилась на берег, захваченный шлюп вышел из укрытия, его батарейная палуба окуталась дымом, канонада стояла страшная, ядра разнесли второе пиратское судно, снесли навесы на берегу. То, что не удалось доделать ядрам, завершили прятавшиеся в лесу сподвижники Графа.

Пушки со шлюпов были перетащены на берег, из бревен возвели мало-мальски пригодные для обороны укрепления.

Оставив охрану, Граф с помощниками углубился в пещеры горы, возвышавшейся в двух-трех километрах от кромки воды.

Надо полагать, что сокровища все же существовали, потому что в течение ближайшего года, отогнав пару пиратских шлюпов залпами своей бедненькой артиллерии, Граф завез на северный берег острова настоящую береговую батарею, а следом за ней архитекторов и строителей. Началось строительство крепости на горе.

Так начал зарождаться Верхний Город.

За пару лет один из пиратских капитанов собрал целую флотилию разрозненных флибустьеров и повел их на остров в надежде отвоевать хотя бы часть, прошу прощения за современное слово, «общага».

К тому времени гора Верхнего Города была обнесена двумя каменными стенами, на вершине строился Храм и жилые дома, гарнизон крепости насчитывал пару сотен обученных воинов.

Осада и битва были долгими и кровопролитными, доведя обе стороны до крайней степени озверения. Пленные с обеих сторон подвергались жестоким пыткам и изощренным казням. Дотла сгорели успевшие к тому времени появиться у подножья горы селения. Только начавшие давать урожай виноградники были снесены ядрами. Недостроенный Храм лишился своего нефа. Улицы Верхнего Города превратились в лазарет, раненых не успевали относить в укрытия. Кровь смешалась с землей, окрасила стены зданий.

Говорят, что даже жители южного побережья слышали канонаду и видели уходящие в небо столбы дыма. Мужчины порывались идти на подмогу северянам, но женщины встали стеной, ни один человек с юга не пришел на помощь новому городу.

Город это не забыл. Прошло несколько веков, а жители острова до сих пор делятся на северян и южан.

После месяца осады, пираты дрогнули, запасы боеприпасов истощились, несколько капитанов увели свои шлюпы и команды, спасаясь бегством, прибрежные укрепления нападавших начали пустеть и остатки городского гарнизона предприняли последний штурм, скатившись с воплями и стрельбой с горы на покрытые трупами пляжи.

Именно там, среди тел, горящих обломков, разбитых укреплений и орудий Лиин Скволи увидел плачущего ребенка – мальчика лет трех. Лиин был женат уже четыре года, но Бог так и не послал им с женой потомство. Опустив на песок раскаленный пистолет, мужчина встал на колени и прижал к груди маленькое тельце, шепча: «Спасибо, Господи!»

Еще доносились с побережья одиночные выстрелы, наверное, защитники города добивали раненных пиратов, когда Лиин переступил порог своего дома с драгоценным грузом на руках.

Первое время в новом доме ребенок вел себя, как дикий зверек. Не позволял к себе притрагиваться, забивался под стол, даже утаскивал туда миску с едой, которую ему давали. Не произносил ни звука.

Но постепенно привык, видимо, понял, что опасности от Лиина и Клары не исходит, вылез из своего укрытия. Еще через пару дней позволил себя вымыть и расчесать, даже надел новую рубаху, которую Клара купила специально для него.

При мытье у него в правом ухе обнаружилась серьга в виде тонкого золотого колечка. Снять сережку не представлялось возможным – она не имела ни замочка, ни какого-либо разрыва – кольцо было сплошным. Так оно и осталось в ухе Агэпито, как назвали мальчика приемные родители.

С возрастом серьга начала врезаться в мочку, стягивать ее, а потом перестала быть видна, утонув в плоти уха.

Мальчик начал говорить через месяц после того, как его нашел Лиин, но никогда не обмолвился и словом о том, что было до встречи с приемным отцом на берегу. Так и осталось тайной, как он попал на поле боя, кто его родители.

Начав говорить, он поразил Скволи беспрестанным сквернословием. Нет, он не ругался, он просто вплетал в свою речь слова, от которых даже мужчин бросало в краску. Много времени потратил Лиин, чтобы отучить мальчика от этой дурной привычки. Ребенок не мог осознать, что от него хотят, он не понимал, почему слова, так естественно вылетавшие из его рта, не нравятся взрослым. Он смирился, ограничил свой лексикон, так и не восприняв необходимости в этом.

А через пару лет он совершил свою первую кражу.

Возвращаясь с берега, где купался с соседскими мальчишками и проходя через ряды рыбного рынка, он, увидев, как один из торговцев о чем-то увлеченно спорил с покупателем, схватил с лотка крупную рыбину и умчался, прежде чем кто-то смог понять, что произошло. Он сделал это, не задумываясь, по какому-то инстинкту, который вместо разума в этот момент руководил ребенком.

Убежав, он не знал, что же теперь делать? Зачем ему эта добыча? Он не голодал. Не придумав ничего, он принес добычу Кларе, вызвав у нее ужас, когда добропорядочная женщина поняла, что произошло.

Лиин многословно пытался втолковать ребенку некоторые прописные истины, но все было тщетно, при каждом удобном случае Агэпито тащил все, что плохо лежало. Если это были продукты, не требующие приготовления, он, делясь с приятелями, съедал их, если их нельзя есть сырыми, то выкидывал, если же удавалось украсть что-то несъедобное, то прятал добычу в укромном месте, приспособив для этого расселину в скале в южной части города.

Со временем он научился продавать часть украденного. Годам к одиннадцати-двенадцати он воровал уже целенаправленно, зная, что он сможет легко реализовать. Тогда же пристрастился тратить вырученные деньги на вино в кабаках, которыми оброс, ставший уже большим порт, выросший на месте битвы с пиратами.

Город разросся, занял своими домами практически всю вершину горы. Поначалу он так и назывался – Город на горе (или Горный Город – это зависит от правильности перевода), но в те годы Граф Омагреб присвоил городу свое имя.

Граф построил себе на обрывистом краю горы, на южной стороне города огромный дом, в котором теперь находится прекрасный Civico Museo Archeologico, в самом конце улицы Бартоломео Коллеони на площади Cittadella.

Граф Омагреб еще за год до начала пиратской осады города женился на дочери одного из европейских архитекторов, которых привез на остров. Как выяснилось, семья жены была многочисленна и образована, сам же Граф образованием не блистал, но имел врожденное чувство, где и как можно заработать. Этот солдат Фортуны однажды случайно вытащил козырного туза в виде легенды про пиратские сокровища, поверил в прикуп, пошел ва-банк и выиграл. Причем выиграл не сокровища, а, как толковал ему инстинкт, выиграл гораздо больше – он выиграл власть, которую надо было поддерживать. Чувствуя, что управление городом, а может и островом ему не потянуть в одиночку, он всеми правдами и неправдами перевез в свой новый дом практически всех родственников жены, приучил их собираться на обед за одним огромным столом, и научился их разговаривать на темы, в которых сам был не силен. За тот же стол он с малолетства сажал трех своих сыновей, понимая, что его старость смогут обеспечить только их головы, коль удастся в них вложить мудрость родственников жены и свои, пусть не так умно выражаемые, мысли.

Сокровища, как бы они велики не были, имеют свойство таять, а надо их поддерживать.

Тратя большую часть награбленного из пещер горы на строительство крепости, города, Храма, широкой дороги к порту, самого порта, он учился у родственников извлекать из этого не только уважение горожан, но и звонкую монету.

Постепенно были введены пошлины на портовую торговлю, совсем, казалось, грошовые, но, учитывая росший объем этой самой торговли, очень даже ощутимый для состояния Графа.

Вспоминая удачную победу над пиратами, был введен налог на содержание гарнизона, в оправдание которого Граф и сложил через несколько лет свою голову.

Достроили и Храм – Собор Святого Александра (Cattedrale di Sant'Alessandro) – Кафедральный собор Омагреба. Если раньше Скволи ходили туда, чтобы вознести Господу благодарность за посланного им ребенка, то теперь они каждый день просили, направить Агэпито на путь истинный.

Но их молитвы не были услышаны.

Агэпито не только сам не вступал на этот истинный путь, но, казалось, всех вокруг с него сбивал.

Стоило ему войти в кабак, как тотчас же там завязывалась драка, к которой он и отношения не имел, просто его присутствие приводило людей в совершенно неадекватное состояние.

Он уже перешел к ограблениям домов горожан. Несколько лет за ним устраивались погони, и он на несколько недель, а то и месяцев скрывался в лесах за южными склонами горы.

Дело в том, что переселенцы приезжали на остров не только, чтобы трудом своим строить свою новую жизнь, много и лихих людей появлялись на Острове Моей Мечты. Они-то и населяли леса, живя грабежами и налетами на караваны, начавшими курсировать между северным и южным побережьем, которые постепенно стали специализироваться на разном. Юг по-прежнему жил тем, что давала земля, в то время как на Севере начинала зарождаться промышленность – появились ткацкие производства, начали воздвигать кузнечные цеха, уже не было необходимости все завозить из Европы.

Вот к этим лихим людям и сбегал Агэпито, но всегда, рано или поздно, возвращался к семье, принося на лице и теле следы расправ за свой несговорчивый характер.

Бедные приемные родители ничего не могли с собой сделать и прятали беспутного приемыша, вылечивали, откармливали, чтобы через какой-то срок он опять бросался в свою преступную жизнь.

Клара получила место служанки в доме Графа. Огромные помещения и не менее большое количество привезенных родственников требовало много рабочих рук. Граф наполнил новый дом множеством прислуги.

Как-то вечером жена вбежала в дом с безумными глазами:

- Лиин, Граф уводит гарнизон в лес! Там же наш мальчик!

Агэпито в то время уже было семнадцать.

Очередные ограбления караванов вызвали ропот и волнения в городе - налоги на гарнизон собираются, а толку и защиты нет. Граф почувствовал, что дальше испытывать терпение народа нельзя и объявил о походе против лихих людей.

Поход закончился трагически для обеих сторон.

Лесных разбойников изловили и казнили, но при этом Граф получил смертельное ранение и был привезен домой на повозке в бессознательном состоянии. Он прожил еще несколько дней и умер в мучениях. После его кончины в Верхнем Городе появились первые призраки, говорят, что это были как сподвижники Омагреба, так и лихие люди.

Трупы разбойников были привезены к подножью горы и развешены вниз головами вдоль дороги в порт, чтобы горожане могли удостовериться, что их налоги не уходят на увеселение семьи Графа.

Там, среди висевших вниз головами окровавленных трупов, Скволи нашли и своего мальчика.

Лиин два дня выхаживал Клару, потерявшую сознание при виде приемного сына. А на вечер второго дня в их дом пришла и осталась Линда. Она была на четвертом месяце беременности. Ее обесчестил Агэпито, родители этого не смогли принять и изгнали дочь из дома. Ну а Скволи ее приняли.

Окончание истории:
My WebPage