- Ну, господа, за здоровье!
Мы чокнулись, выпили.
- Иван Павлович, не зайдёте ли ко мне после обеда? У меня к вам просьба, - окликнул Гроглио. Владимир Францевич хитро посмотрел на меня:
- Иван Павлыч, вы никак к чернокнижнику в ученики подались?
- Владимир Францевич, ну какой из меня в мои-то годы ученик? – отшутился я. – Да и не верю я, что господин Гроглио – чернокнижник. У вас-то в доме?!
- А что, и я человек грешный, и я ошибаться могу. Или выгоду какую от чернокнижия Бернарда Андреевича имею, - рассмеялся наш хозяин.

Впрочем, разговор наш не затянулся. Как только мы оказались во флигеле Гроглио, он протянул мне небольшой конверт.
— Это записка к нашему судейскому нотариусу Луке Федоровичу В. Поедете, спросите, кто может наследовать молодому господину Р в случае его внезапной смерти.
— Это связано с помощью Елене Кирилловне? – уточнил я. Гроглио лишь кивнул.
- Владимир Францевич в курсе?
- Вы ему скажите, что по моей просьбе, он мигом бричку велит заложить. Через час-полтора уже и на месте будете. Лука Федорович пусть не поленится, ответное письмо мне по всей форме составит.
- Вы же не из полиции, и не судейский чиновник, - не удержался я.
- Мы с вами живым людям помогаем, Иван Павлович. А тут уж документами брезговать не стоит. Аллюр три креста, господин штаб-корнет!

Всю дорогу до города я терзался самыми разными мыслями, пытаясь выложить всё в одну картину. Гаврило Казимирович явно хотел кого-то отравить, и для этого обратился к Гроглио – благо, знал кого-то. Через скрипачку Елена Кирилловна тоже обратилась за помощью к тому же Гроглио. Теперь Гроглио посылает меня к судейскому нотариусу. А не поинтересоваться ли и мне, кто будет наследовать тому же Гаврилу Казимировичу?
Лука Федорович был лысоватым и толстоватым типичным чиновником лет сорока в очках, в жилете и нарукавниках (сюртук висел на специальной деревянной вешалке в углу), любовно поглаживающим свои бакенбарды. Вскрыв письмо от Гроглио, он прочел его, подозвал к себе одного из канцеляристов и велел составить письмо «по всей форме, как если бы столичному инспектору пишешь». Мне же предложил чаю и пряников. Я не удержался и задал ему свой вопрос, кто будет наследовать Гаврилу Казимировичу.
- Так господин Р, племянник его, скорее всего, и будет наследовать, - ответил нотариус. – Или кто из сестер его, ежели господин Никольский-Воронин особое завещание оставит. Не спрашиваю, к чему Бернард Андреевич интересуется этой семьёй, он просто так вопросы не задаёт, есть какой-то резон.
- Стало быть, не в первый раз он спрашивает вас? – не удержался я от любопытства.
- А как же, уж года полтора как вопросы мы с ним разные решаем. Иной раз судейский или городовой комиссар не справится с делом, а мы с Бернард Андреичем распутаем и злодея на чистую воду выведем. Бернард-то Андреевич, значить, знаком с помощником нашего главного судьи, Аммосом Антоновичем, любителем до книжек да охоты, вот тот мне и дал добро – о чём ни попросит господин Гроглио, исполнять немедленно.
- А кроме помощника судьи, с кем ещё дружит господин Гроглио?
- Есть такой у нас мещанин, из иноземцев тоже, Дезидерий Крум, трактир и театру держит, актерам бродячим помогает. Впрочем, - тут Лука Федорович понизил голос, - слышал я, что в одном обчестве господа Гроглио и Крум состоят.
- А имя Шамсияр Парвизи вам слышать не приходилось? – до сих пор не знаю, зачем я задал этот вопрос Луке Федоровичу. Тот нахмурился.
- Был такой учёный в наших местах, годков четыре или пять тому назад. Но, ежели про господ Крума и Гроглио худого и сам не скажу, и иному не дозволю, то господин Парвизи… хм… Двух купцов у нас о ту пору ограбили и убили, душегубов схватили, а товару или денег при них не нашли. Точнее, нашли, но не много, червонцев на семьдесят или пятьдесят. Две банды, человек всего под тридцать драгуны наши заарестовали и задержали. Людишки разные там были, вот один и упоминал, что сей ученый муж подсказывал, кого грабить. Вроде амулет или артефакт какой у него был, черным зеркальцем – Шварце Шпигель – назывался.
- Лука Федорович, а протокол допроса того разбойника у вас есть?
Чиновник впал в задумчивость и вцепился в правую бакенбарду.
- Извините, Иван Павлыч, сегодня не найду, а вот завтра, ей-богу, сыщу.
- Как найдёте, снимите копию и к нам, ну в усадьбу майора Альбрехта отправьте. Скажите, что в руки мне или Бернарду Андреевичу нужно доставить.

Разговор наш с нотариусом затянулся, и в усадьбу я вернулся уже затемно. Как раз в воротах бричка столкнулась с модным фаэтоном, выезжавшим со двора.
- Никак у нас гости были? – спросил я у конюха.
- Дак это разве гости? – проворчал он. – Барин берестовский к колдуну нашему приезжал.

Услышав про барина, я поспешил к Гроглио.
- Задержал вас Лука Федорович? – улыбаясь, поинтересовался он. – Добрый он человек, любит и поговорить, и чаем угостит.
- Кто у вас сейчас был? – не удержался я от вопроса.
- Гаврило Казимирович собственной персоной.
- Опять яд просил?!
- Бог с вами, Иван Павлович. Перепуган до смерти был, про черта рассказывал, что за ним и днем и ночью приходит, помощи просил. Ну я и посоветовал к священнику обратиться, заново усадьбу освятить, исповедаться там, и так далее. Вы бы его видели – руки и губы трясутся, чуть стакан здесь у меня не прокусил.
- Перепуган?!
- Так вы бы нечистого увидели, тоже б, наверно, испугались. Или у вас в роду кузнецы были?
- Кузнецом вроде двоюродный брат отца был, - задумался я про многочисленную родню. – А что, кузнецу нечисть не страшна?
- А как же? Он каждый день с огнем дело имеет, а нечисть перекрестит хитро, по-своему, да и плюнет на хвост или на копыто…
- На копыто, говорите?
- Про это не я, народ наш говорит.
- Бернард Андреевич, а мне тут Лука Федорович рассказал, что знакомец ваш, Парвизи, вроде к ограблению купцов дело имел. Завтра бумагу сюда доставят, копию допроса.
- Даже так?! – Гроглио как-то особенно посветлел лицом и расстегнул две пуговицы сюртука на груди. – Поверьте мне, Иван Павлович, господин Парвизи – человек осторожный, и улик по тому ограблению на нём никаких нет – это наверняка, потом, он за границей – и ни полиция, ни комиссары Епископского Надзора схватить или задержать его не имеют права. Впрочем, может, в допросе том что и есть, и вы не зря потревожили Луку Федоровича.
- У вас же, у учеников великих коптов, наверняка свой сыск есть, - заметил я. Гроглио рассмеялся.
- Возможно, и есть, да я ничего о том не знаю. Лука Федорович вам наговорил наверняка своих предположений, что я и господин Крум принадлежим к могущественной партии.
- А бляха, а трактир?
- Бляха хороша, отчеканена из редкого сплава, что найден был на Западных Островах. Вот несколько металлургов, студентов да мастеров в Энтехаузене и отчеканили себе такие бляхи на память, чтоб признавать друг друга при случае. Здесь я и господин Крум имеем такие бляхи, в западных странах мастеров да инженеров с десяток найдется, в Османских землях человек пять или семь, на Востоке – в Шэндэне и Подалане человека по три будет… Примерно всего 28 человек от силы и наберётся. Или вы решили, что Шамсияр Парвизи предал принципы учения великих коптов, и оттого повинен смерти?!

Мне пришлось сесть на стул. Идею про то, что пресловутый Шамсияр Парвизи предал некие принципы и навёл Гаврилу Казимировича на Гроглио, никто не мог назвать. Стало быть, она оказалась и у меня, и у Гроглио в голове?

- Стало быть, всё-таки он предал принципы? – спросил я.
- Скорее, он предал дружбу, если ценил её когда-либо. Шамсияр стремился всем нам доказать, что пройдёт ещё несколько лет – и он откроет новый металл, новое золото, и имя его будет известно всем и каждому. Его принципом было и осталось, как понимаю, идти по головам других людей.
- А про Шварце-Шпигель приходилось вам от него слышать?
- Слышал, и не только от него. Вроде как с помощью этого зеркальца можно весь мир себе подчинить. Мне этого в молодости было достаточно, чтобы никогда не искать подобный артефакт. Как абсолютное зло, так и абсолютная истина уж очень тяжелы для души простого человека, своим бы путём пройти и не ошибиться.
— Значит, в ограблении купцов пять лет тому назад он мог принимать участие?!
- Да, наверняка мог. Но и, сколько знаю его, осторожничал, следов явных не оставлял. Хорошо, если в допросном листе что-то конкретное про него прописано. А если как в сказке – посмотрел в зеркальце, сказал идти на такую-то дорогу… Такое в суде не представишь.

(продолжение - см. http://litgalaktika.ru/publ/57-1-0-10252 , иллюстрация взята из свободного доступа в интернете)