Расскажу о трёх загадочных происшествиях, свидетелем которых мне довелось быть в разные годы жизни. Начну со случая из жизни животных.

В то время мы: мама, я и мой младший брат Роман - жили в Абхазии, а точнее, в Гальском районе, а ещё точнее - в селе Окуми, что раскинулось на холмах, неподалёку от одноимённой реки, у самых гор, высоких, крутых, покрытых тёмным, таинственным лесом. Мама работала врачом в местной больнице, а мы с братом (мне было тогда лет одиннадцать) каникулы проводили на дальнем хуторе, в доме старушки армянки.

Уж и не помню имени этой доброй женщины, зато до сих пор перед глазами стоит она, низкорослая, худенькая, хлопотливая и аккуратная. И всегда одетая во всё чёрное. Почти каждый вечер она подвешивала в кухонном камине котёл и долго мешала в нём воду с кукурузной мукой, пока не сварится мамалыга, густая, совершенно безвкусная, без соли, без приправ. Но зато, когда хозяйка выкладывала её на тарелки, втыкала в неё несколько кусков домашнего сыру, а в блюдце наливала красный кварцах, острый соус из алычи, получалось бесподобное блюдо. Мамалыгу нужно было есть руками, макая в соус и запивая холодной водой - потому что без воды трудно выдержать обилие в кварцахе перца.

Сыр она делала из молока своих коров. Коровы в тех краях маленькие, приземистые, поэтому одной бурёнкой в хозяйстве не обойдёшься, приходится держать целое стадо.

Однажды одна из коров, объевшись клевера, раздулась и подохла. Сосед связал ей верёвкой ноги и отволок на пустырь, где и зарыл. А вечером мы с братом, подойдя к тому месту, увидели странную сцену: коровы встали полукругом, и в лучах заходящего солнца время от времени то одна, то другая выходила вперёд, скакала, дрыгала ногами, затем возвращалась в строй, и выходила следующая. Не помню, мычали они или проделывали свои па молча, но воздух как будто был перенасыщен каким-то тревожным звуком - словно тишина открыла рот и пела о чём-то печальном.

Возможно, охвативший меня испуг пробудил в душе дремавшие до той поры древние, заимствованные у далёких предков звуки, не знаю, но впечатление у меня было такое, будто я попал в какой-то античный театр и передо мною одетые в животных люди под пение невидимого хора зверей разыгрывают мистическую трагедию или же совершают языческое богослужение.

Наверное брата тоже изумило это зрелище - во всяком случае ни он, ни я после не хотели говорить об этом. То ли суеверие повелевало нашими испуганными сердцами, то ли мы так до конца и не смогли поверить, что видели всё это на самом деле.

Второй загадочный случай - из жизни людей.

Это произошло год спустя, в том же Гальском районе, но в другом месте, название которого давно выветрилось у меня из памяти. Если в Окуми жили большей частью мегрелы, то в том посёлке, расположенном к югу, дальше от гор, население было смешанным. Кого там только не было: и грузины, и армяне, и греки, и татары, и русские, и украинцы... И говорили между собою по-русски. Потому и школа там была русская. Вот мама и отдала нас туда учиться. А жили мы у пожилой женщины, которая работала уборщицей в сельсовете и в отличие от окумской армянки, была грязнулей, а нами и вовсе не занималась. Так что после уроков мы носились по посёлку, играли в футбол, ловили ужей и ящериц. А как увлекательно было рыбачить в большом, круглом озере!

Мы подружились с одним мальчиком нашего возраста. Забыл его имя, назову для удобства Серёгой. Мне почему-то кажется, что его так и звали. Мне было жалко Серёгу. Отца у него не было, а мать пила. Но он отличался неунывающим нравом и любил делать то же, что нравилось мне и брату.

До места рыбалки от посёлка было около двух километров. Дорога шла мимо чайной плантации, огибала озеро и углублялась в лес. На этой-то дороге и случилось то странное происшествие.

Однажды вечером, наловив рыбы, мы смотали удочки и отправились домой. Но не тут-то было: дорогу нам преградили двое молодых мужчин. Высокие, стройные. У каждого на плече - охотничье ружьё. Они как-то странно смотрели на нас.

И вдруг один из них вскинул ружьё и, направляя его то на меня, то на брата, то на Серёгу, заговорил с мегрельским акцентом:

- Вы пойдёте с нами.

Другой мужчина что-то сказал ему на их языке (каюсь, за несколько лет жизни в разных сёлах Гальского района я так и не выучил мегрельского, который, кстати, похож на грузинский, но резко отличается от него по произношению).

Тот, что наставил на нас ружьё ответил ему, покачав головой, и сказал нам:

- Идите вперёд, мы за вами. Не убегайте, а то буду стрелять.

Я страшно перепугался. Ноги похолодели и затряслись, живот опустел, хотелось плакать от страха и отчаяния, но я держался. Глянул на Ромку и Серёгу: они побледнели и тоже, вероятно, были близки к обмороку. Слыханое ли дело - оказаться пленниками странных мужчин, которые, судя по их уверенным движениям и злобным голосам, могли и выстрелить!

И мы пошли по дороге, но не в сторону посёлка, а в лес. А те двое шли сзади и о чём-то без конца спорили и даже, как мне показалось, ругались.

- Что будем делать? - шёпотом спросил меня Серёга.

- Убежим, - с трудом выдохнул я. - Всё же я был на год старше и брата, и нашего друга и не мог позволить себе проявить слабость.

- Как?

- Не знаю.

Ромка же не проронил ни слова. От страха он даже потерял удочку и плёлся с пустыми руками.

Так шли мы довольно долго. Я поглядывал по сторонам и размышлял, как удрать от пленивших нас людей. А те спорили всё громче, всё яростнее. Наконец они остановились и, придвинувшись друг к другу почти вплотную, стали кричать друг на друга.

Я понял: вот она, счастливая возможность! Дёрнул за руку брата, подмигнул Серёге - и мы дали дёру. Не бежали даже - летели, боясь оглянуться. Я с ужасом ожидал выстрела в спину, но всё обошлось.

А вот и Ромкина удочка, лежит на дороге. Я подхватил её, и мы понеслись дальше, не чувствуя усталости.

Наконец, миновав озеро, мы остановились. Серёга нервно захихикал и стал осматривать штаны, мои и брата.

- Что ищешь? - спросил я, хоть и понял, на что он намекает. - Всё сухо, как и положено!

- Высохли, пока бежали? - сказал Серёга.

- Точно!

И мы, всё ещё не полностью очнувшиеся от ужаса, но исполненные лихорадочной радостью, смело зашагали в посёлок.

После этого случая на рыбалку мы больше не ходили - боялись, как бы снова не встретить тех людей с ружьями.

Третий случай - совсем странный. Тоже из жизни... Только из жизни непонятно чего.

Было это зимой. Я давно вырос и успел немного состариться, мне было тогда далеко за сорок. Жил я тогда в деревне Пенье Калязинского района Тверской области. Стояла холодная, снежная зима. Я сидел на кровати и писал стихи. Плохие стихи, надо признаться, совсем никудышные, но тогда-то я этого ещё не знал. В ту пору я только-только нащупал смысл поэзии, но время от времени он от меня ускользал и я надолго терял найденный голос, вернее, даже не голос, а далёкое его эхо.

Время было позднее, около часа ночи. Тишина полнейшая, мягкая, ненавязчивая, какая возможна только снежной зимой после обильного снегопада, когда ветер утих, а небо распахнуло все свои звёзды. Я видел это в ту ночь, изредка выходя на крыльцо покурить.

Так вот, сижу я, сочиняю, вожу по бумаге шариковой ручкой (тогда ещё не изобрели смартфонов, а компьютера у меня не было), как вдруг слышу шаги. Чёткие шаги по снегу, такие крахмальные звуки: хрум-хрум-хрум. Кто-то идёт мимо моего дома! А надо сказать, морозной ночью особая слышимость, и звуки шагов по снегу ни с чем не спутаешь.

Странно, думаю, кто это ко мне пожаловал так поздно? Жду, когда постучится гость. Но шаги замерли - и никакого стука, всё та же тишина, только уже натянутая моим страхом: вор, что ли? Или пьяный человек - дошёл до моего крыльца и рухнул наземь? Замёрзнет ведь!

Выхожу в сени, хватаю лопату, на всякий случай, и выхожу: никого! Смотрю на снег: нет следов, ни человеческих, ни собачьих, ни кошачьих. Под полной луной отчётливо всё видно.

Обошёл я дом - ничего. Даже за калитку на дорогу вышел - всё чисто. Тут-то мне и стало по-настоящему страшно: если никто не ходил мимо моего дома, то чьи же шаги я слышал?

Может быть, кто-нибудь из вас знает, кто это был?