Marara

Тимуровцы - http://litgalaktika.ru/publ/50-1-0-5625

- А сейчас я хочу прочесть вам замечательное сочинение Инны Левбeрг - произнесла Антонина и Инна изумлённо подняла голову. Отношения с классной у неё не заладились с самого начала, и похвалы в свой адрес она никак не ожидала.
Накануне они писали сочинение в виде статьи в газету. Перед этим, Антонина, как водится, прочитала две статьи-образца: одну о работе на какой-то ферме, вторую - об охране леса, и почти все Иннины одноклассники описывали коров или браконьеров. Но Инна, ударилась в отсебятину: настрочила о пионерской работе своего отряда, то бишь, об отсутствии этой работы. Сдав тетрадь, она тут же о ней забыла; но русачке, как на грех, тема показалась злободневной. Прочитав вслух Иннин шедевр, она час тиранила класс нотациями и распределяла нагрузки, а Инна, естественно, вышла во всём виноватой.

Инну записали в звено тимуровцев. Какая-то мамаша из райкомовских бонз, снабдила Антонину списком будущих подопечных, и Бубин, их звеньевой, после уроков собрал у школы свою жалкую команду: трёх щуплых девчонок.
-У-у-у, Левбeргша, вечно выпендришься! - процедил он со злостью, пихнув Инну портфелем, - Пили теперь из-за тебя! Пойдём через пустырь - так быстрее!
И он решительно зашагал к белеющим вдали новостройкам. Девочки гуськом поплелись за ним.
"Чёрт меня дёрнул писать эту дурацкую статью, - обречённо думала Инна, загребая снег промокшими сапогами, - Что ветеранам может понадобиться? Стирать, готовить? Хорошо, если только за хлебом сгонять..." Ее, неумеху и белоручку предстоящие трудовые подвиги пугали.

Но в по первому адресу подвиги не понадобились: дверь открыла старушка-божий одуванчик, и тут же начала тыкать в Бубина пачкой пожелтевших газет, не внемля уверениям, что бумага не нужна, а ей просто хотят помочь. Вышедшая на шум дочь бабушки лишь засмеялась: "Ну что вы, ребятки! У нас полон дом своих помощников: и дети, и внуки", и отсыпала им целую пригоршню шоколадных конфет.
-Левбергша, топай вперёд! - приказал повеселевший Бубин, подходя к двери на три этажа ниже, - У тебя физиономия посмазливее! Авось ещё конфет дадут!
Но на трель звонка никто не отозвался, и ребята перешли в следующее парадное.

- Мы-тимуровцы! - затараторила Инна, глядя в слезящиеся глаза очередной дряхлой бабушки, - Мы пришли Вам помочь. Мы можем и за хлебом сбегать, и пол помыть...
Лицо старушки на минуту застыло, потом странно исказилось; закрыв его руками, она, тихо всхлипывая, пошкандебала вглубь квартиры.
- Ну что ты, Манечка, - зашамкал оттуда старческий мужской голос, - Не плачь, я прогоню их сейчас!
В проёме дверей возник ветхий старичок с непременной пачкой газет в руках.
- Идите, детки, идите себе! - замахал он руками на Бубина, бросив пачку к его ногам, - Не нужно за хлебом! Я сам, если что, принесу. У нас с Манечкой сынок погиб в войну, Коленька наш... Манечка с тех пор детей видеть не может! Как завидит мальчика, - плакать начинает... Сколько раз я уже просил, чтоб вы к нам не ходили, а вы всё ходите! Хоть плакат на дверях вешай!

Старичок скрылся в своей квартире, а растерявшийся Бубин, подхватив ненужную ему макулатуру, повёл свою команду на пару этажей вниз.
На сей раз Буб позвонил сам, и правильно сделал: дверь открыл какой-то здоровенный мужчина в майке.
- Ты эт-ты к кому звонишь, шкет? - просипел он, обдав Бубина сивушным дыханием.
- Нам Евдокию Никитичну, - дрогнувшим голосом ответил мальчик, справившись с бумажкой, - мы пришли ей помочь: в магазин сбегать и...
- Па-а-амочь? - взревел бугай и, сжимая кулаки, пошёл на попятившихся детей, - Она, сука старая, опять на родного сына кляузу накатала? Я вам, сичас, сопляки, покажу помочь!
Дверь соседней квартиры слегка приоткрылась, и из-за неё высунулась голова в бигудях. Мгновенно оценив обстановку, женщина выскочила из-за дверей и заслонила перепуганных тимуровцев своим тщедушным телом.
- Ты чё, Степан, совсем очумел? - жёстко спросила она соседа, - Опять в кутузку захотел? Пионеров за макулатурой послали, ты чё на них прёшь?
- Я тя, стервь! - заревел бугай, - Я тя - в клочья щас!
Под чёрной от татуировок кожей предплечий громилы покатились крутые бугры мышц, но женщина лишь презрительно улыбнулась.
-Ага, в клочья, - спокойно произнесла она, - Вышку захотел? Шёл бы ты, Стёпа, домой, пока милиция не приехала!
Бугай минуту постоял, покачиваясь, потом развернулся и скрылся у себя, оглушительно хлопнув дверью.

Женщина обернулась к пионерам:
- Вам старую бумагу вынести?
- Не, м-мы - т-т-тимуровцы. Мы эт-той, Евд-докии Никит-тичне, п-помочь п-пришли, - пролепетал Бубин.
- Поможешь ей теперь, как же! - горестно вздохнула женщина - погодите, я вас провожу.
Заскочив к себе за курткой, она пошла за детьми по лестнице, бормоча под нос:
- Вырастила Дуся сына себе на голову... Он, подонок, пенсию пропивает и держит мать впроголодь. А учителя вообще сбрендили: посылают несмышлёнышей Бог весть к кому. Мало ли кого встретишь... Идите, дети, домой!

Кто-то из родителей тимуровцев пошёл в школу со скандалом; тимуровское движение на этом заглохло, и Антонина невзлюбила Инну ещё больше.

-*-*-*-

Алексей Кузнецов

Гена Гайворонский сидел на последнем уроке, прикрывая ладонью правый глаз.
- Что у тебя там, Гайворонский? - спросила наша "немка" Антонина Петровна.
Гена убрал руку. Над бровью, сузив глаз до щелочки, налилась огромная гематома.
- Mein Gott! - только и смогла произнести Антонина Петровна.
- Я упал! Несильно упал. У меня просто кровеносные сосуды близко! - выдал Гена.
- Иди домой, Геннадий.
Обрадованный Гена направился к выходу, уже размышляя, как представить все это родителям.
- И в следующий раз подальше держи свои кровеносные сосуды!
- Обязательно, Антонина Петровна!

-*-*-*-

Владимир Печников

Пионер – звучит гордо!

Надев пионерский галстук, будучи хулиганом, одним из последних в классе, я в этот же день со всего маха вдарил в челюсть одному мальчишке из параллельно стоящей школы. А всё из-за того, что тот непринуждённо спросил, когда мы разговорились о Москве:
— Вовку сушёного видел?
—Какого сушёного? — переспросил непонимающе я, перебирая в голове, чтобы не оказаться некомпетентным в данном вопросе, все имеющиеся в сознании на тот момент сухофрукты плюс рыбу.
—Вовку… — ещё более удивлённо отреагировал тот.
— Какого Вовку? – смотрел я на приятеля округлёнными до невероятного предела глазами, дойдя уже в мыслях до вяленого мяса, которым питались индейцы из книг Фенимора Купера.
— Ну, ты… в Мавзолее был? – спросил и стал постепенно отходить на безопасное расстояние настырный, но умный мальчик.

И не зря… Удар был сильнейший и сногсшибательный за всех за нас, за пионеров! Увы, на следующий день с меня сняли галстук цвета нашего пролетарского знамени. Нет, не плакал… Слёзы сами текли. Я, честно–честно, мог бы сказать матом, но не мог тогда выговорить это слово – причины случившегося, ради своего собственного оправдания, из-за которого всё произошло. Классная руководительница, Маргарита Павловна Бер, проорала перед всей школой удивительную фразу, за которую, если бы я был директором, то и ей бы врезал, как тому мальчишке:

—Да вы только посмотрите на него! — громыхала она рёвом дикой беременной верблюдихи. — Это же кошмар, это дикий ужас! У этого поганца на лбу слово "тюрьма" написана! И он будет сидеть в тюрьме, подонок, я вам точно говорю… Будет!

После линейки со мной поговорил директор, и сказал моим прибывшим родителям о том, что выяснили - как на самом деле всё было, и у них, оказывается, самый лучший сын в мире! Он потрепал меня по волосам и уверил папу с мамой, что за такие действия нужно поощрять, но раз уж так сложилось, то, мол, не будем дальше развивать эту тему, чтобы неправильно люди не подумали. Вот, пусть примет назад галстук и учится хорошо, не поддаваясь на провокации, сообщая обо всех таких инцидентах учителям, а лучше всего ему, директору.
Обидно было, что не при всех галстук пионерский вернули, да бог с ними… Таким вот образом я пострадал за великого гения всех эпох и народов после посещения столицы СССР, вступив в ряды пионерской дружины и на радостях чуть не стал стукачом.



*-*-*-

Галка Сороко-Вороно

Чёрная икра и поэзия серебряного века

Девятый класс. Очередное новшество в школе: на большой перемене съедать свои завтраки можно только в столовой. Из класса все должны выйти - проветривание, и никаких жующих в коридоре.Ну в столовой, так в столовой… Мы, человек восемь законопослушных девчонок, со своими завтраками плетёмся в столовую. Уселись вокруг стола, раскрыли пакеты - у всех бутерброды - то с сыром, то с колбасой, а Женя вынимает бутерброд с чёрной икрой! Оказалось, что никто из девчонок такую икру раньше не ел. Щедрая Женька подвинула своё сокровище на середину стола: пробуйте! Но - два маленьких бутербродика на восьмерых? И к тому же что будет есть сама Женя? И тут у кого-то возникла спасительная идея: разрежем все наши бутерброды на 8 частей - и у каждой будет разнообразный завтрак. А у сладкоежки Лили на кусочках булки халва. Вот вам и десерт. Кто-то тихонько запел:“Комсомольцы беспокойные сердца!" "Комсомольцы доедают до конца!” - подхватил мощный хор в восемь глоток! Но тут почему-то буфетчица разоралась, что мы “устроили здесь шалман”. Мы не знали, что это такое, но по интонации догадались, что это что-то не очень хорошее. А буфетчица побежала жаловаться директору школы, даме очень суровой. Конечно же, мы были наказаны -- оставлены на час после уроков. И вот все радостно после шестого урока бегут на волю, а мы отправлены в “предбанник” - помещение перед кабинетом директора, где секретарша выполняет функции надсмотрщика. Тишина. Кто-то решает задачи, кто-то листает учебник…
Неожиданно заглянула к нам наша учительница литературы Лидия Львовна Бианки (ученица Мережковского, родственница известного писателя-натуралиста Виталия Бианки). Она очень удивилась - никак не ожидала увидеть в этом “предбаннике” столько народу. Оказалось, что у неё свободное время, и она даже обрадовалась “дополнительному уроку”: стала рассказывать нам о поэтах серебряного века, читать наизусть Брюсова, Бальмонта, Гумилёва, Блока… Это был, наверно, лучший её урок. Я его помню всю жизнь. А ведь в школьной программе, кроме “Двенадцати” Блока и “нужных” стихов Маяковского, не было ни слова! Можете представить себе наш восторг. В тот день я впервые попробовала чёрную икру и впервые прикоснулась к поэзии серебряного века.

-*-*-*-

Елена Картунова

Я с раннего детства была нереально послушным и удивительно спокойным ребёнком. Некапризная, дисциплинированная, исполнительная, терпеливая. Одним словом – ходячее золото. И, как следствие, хорошо училась. А учителя бессовестно эксплуатировали драгоценные качества моего характера. Со мной за одну парту всегда сажали самых отстающих и вопиюще непоседливых и задиристых мальчишек. Но, я думаю, не только моё безупречное поведение было тому причиной. Во мне просматривалось ещё что-то и от танка. Во время урока – ни поговорить, ни отвлечь, ни вывести из себя. Соседи по парте изнывали от скуки.
Но ничто и никогда не длится вечно. Очередной сосед всё-таки нашел брешь в броне. Соседа звали Серёжкой. И, на мой придирчивый взгляд, это был самый что ни на есть отъявленный хулиган и двоечник.
Итак, начало учебного года. Родители предварительно подготовили меня психологически к предстоящим трудностям, мол, пятый класс – это супер серьезно, задачки по математике будут гораздо сложнее, плюс – новые предметы и так далее и тому подобное… и что просто необходимо превратиться в глаза и уши. Поэтому я сидела на всех уроках, а-ля сфинкс.
И вот занятия по русскому. Учительница снует у доски. Серёжка ёрзает на месте, пытаясь о чём-то у меня спросить. Естественно, никакой реакции. Но он не сдаётся, толкает с намерением показать какую-то ерунду. Но я погружена в классную работу. И вдруг дверь тихонько открывается, и некто шепотом вызывает нашу учительницу. Серёжка в это же время что-то роняет и лезет за этим «что-то» под парту. Но вместо того, чтобы вернуться назад, он ни с того, ни с сего… нежно обнимает мою ногу. От неожиданности и негодования я сначала похолодела, а потом закипела. – Да как он смеет?!
И… дальше не помню. Осознала я себя только у доски… верхом на стоящем на четвереньках Серёжке. Моя левая рука остервенело выворачивала ухо обидчика, а правая выдирала его чуб. В классе - мёртвая тишина.
Как произошло наше перемещение от парты к доске, я до сих пор понять не могу. Но враг повержен и надо что-то делать. Ничего иного, как выскочить из класса, я не смогла придумать, ибо там учительница, она во всём разберется и всех виновных накажет.
Но с той поры мой сосед по парте даже и не смотрел в мою сторону. А во второй четверти я уже сидела с другим действующим кошмаром нашего класса.

-*-*-*-

Елена Che

Раньше преподаватели в школах были - не то, что сейчас.
Теперь преподавателям приходится быть более терпимыми к детским шалостям на уроках и, вообще – в школе, находить индивидуальный подход к каждому ученику. Нынешние учителя должны быть профессионалами в вопросах воспитания, не говоря уже о своём профиле. И доносить до ребёнка знания они обязаны - и делают это - эффективными методами, учитывая индивидуальность учащегося, его способности к восприятию, особенности его мышления и так далее. То есть развитие личности ребёнка тоже входит в их обязанности. Аккуратность в межличностных отношениях «педагог – учащийся», такт и мягкость – обязательные условия преподавательской деятельности.
Надо сказать, что в этом плане теперь всё в порядке, в большинстве случаев.
А вот раньше…
Когда я училась в школе, чего только не наблюдалось на уроках! Препод мог швырнуть в заигравшегося ученика указкой, куском мела и другими предметами. Наш «физик», например, носил с собой тяжёлую связку ключей, и очень любил ею кидаться…
Я была примерной ученицей, но пару раз и мне приходилось постоять в углу физического кабинета, за какие-то незначительные провинности, которые не заходили за рамки девчоночьего хихиканья во время урока. Но и этого было достаточно, чтобы угодить в угол. Стоять было весело. Учитель облюбовал угол для отбывания наказания у шкафа, на верху которого стояли различные наглядные пособия и снаряды для опытов. И ставил он всегда в тот уголок, где над полом висела гирька на шнурке, кажется – это был макет подъёмного механизма с противовесом. Когда ученик стоял в этом углу, гирька, свисавшая над головой несчастного, выглядела угрожающе. Да что вы! И совсем не страшно было, напротив – это вызывало всеобщее веселье, в том числе и стоящего под гирей…
Учитель физики был ветераном Великой Отечественной, так что, ни с кем не церемонился, но он был ангелом по сравнению с нашим историком! Вот уж, поистине, неадекватный был персонаж. Говорили, что он стоял на учёте у психиатра и периодически пролечивался в соответствующем учреждении. Мы его опасались. Да не только мы – ученики, но и преподаватели тоже. Однажды он напугал до полусмерти учительницу математики, прыгнув на неё с дерева в лесополосе, через которую проходила дорога в школу и обратно. Подробностей не знаю, но все решили, что это была… шутка.
Но надо отдать должное его познаниям в области предмета и его любви к истории. На уроках он до того был увлечён рассказами, что часто забывал или просто не успевал опросить учеников по темам домашних заданий, а нам только это и было нужно! Мы делали вид, что слушаем его, восторгаемся, лишь бы только он продолжал и продолжал говорить, чему он был весьма рад. Зато, он очень не любил, когда ему мешают и «сбивают с ритма». Просто выходил из себя, менялся в лице и мог заигравшемуся ученику сказать что-нибудь непотребное, а заодно, пройтись нелестными фразами по его родителям.
Помнится, шёл урок истории в шестом классе. А у нас был мальчик, который не мог удержаться, чтобы что-то не вытворить, ну хоть какую-нибудь более или менее заметную шалость. Когда учитель отвернулся к доске, чтобы записать историческую дату, этот неугомонный шалун, а был он очень мелок габаритами и очень прыгуч, вскочил на стол и пустил в форточку бумажный самолётик, как раз в то время, когда учитель обернулся… Побагровев от шеи до лысины, историк ринулся на мальчугана, сватил его обеими руками, одной – за шиворот, другой – за штанину, приподнял и начал совать его головой в эту форточку, приговаривая: «Сейчас ты полетишь за самолётиком, сейчас ты полетишь за самолётиком, сейчас ты полетишь за самолётиком…» Наблюдать за этой сценой было и забавно, и страшно. Страшно ещё и потому, что ребёнок мог легко пройти в форточку, потому что был, не возрасту, мелкокалиберный. Кончилось тем, что один из мальчишек, не выдержав, схватил указку и толстой её стороной, с размаху треснул историка по лысине, наверное, тем самым отрезвив зарвавшегося взрослого неадеквата.
Тот, как ни в чём не бывало, поставил нашего несчастного обратно на стол.
Мы ожидали дальнейших событий, но тут прозвенел звонок, оповестивший конец урока!
Должно быть, в голове у преподавателя тоже ощутимо "прозвенело".
История на уроке истории не получила никакой огласки, об этом знали только ученики нашего класса, ну и, возможно, ученики других классов – от учеников нашего. Ну и, наверное, преподаватели - от старост классов и, скорее всего, слух дошёл и директора... А историку, конечно, выгоднее было умолчать об этом инциденте. Но «звонок» в его умной голове, наверное, прозвенел в пользу дальнейшего его поведения, и оно никак не сказалось позже на «заступнике».

-*-*-*-

Марго

Ох уж эти мне школьные годы!..

Мама — завуч, потому стоит мне только слегка пошалить, как уже на переменке училки бегут к ней: «А ваша Мара на уроке…». Вечером получаю взбучку (а кто-то, наверно, думает, что мама-завуч — это круто). Учеба, учеба и еще раз учеба. Грызу гранит науки и другие ее горные породы — до самой золотой медали. Жутко спорю на уроке с литераторшей об образе Татьяны Лариной, которую сильно недолюбливаю… Делаю глупую ошибку на городской олимпиаде по русскому и помню эту ошибку потом многие годы… В летние каникулы пишу с мамой диктанты (она преподает русский и литературу, но в нашем классе — никогда) — это чтобы не расслаблялась за лето…

Попутно — музыкальная школа (по принуждению) и танцевальный ансамбль (по душевной страсти). На городском конкурсе художественной самодеятельности выдаем на сцене такого гопака, что публика в зале заходится от восторга. А на школьном вечере с этим же мальчиком — партнером по ансамблю танцуем танго. По-настоящему. Мне четырнадцать, ему шестнадцать. Кажется, что он очень, ну очень взрослый…

Два самых ярких момента из школьной жизни. Первый: мама ведет меня «первый раз в первый класс». Я страшно страдаю, потому что на улице дождь и под плащом никто, совершенно никто из встречных не видит мою прекрасную школьную форму. Второй: мы с папой идем на выпускной. На мне белое кружевное платье и кружевные же перчатки. Мы идем под руку, и папка, в форме, со своей военной выправкой, гордо посматривает по сторонам: вот какую дочку вырастил, умницу и красавицу! А между этими двумя картинками — всего лишь промельк, длиною в каких-то десять лет.

Школьное

Учебник физики листая на ходу,
Как бабушка поёт в старинной песне,
Я в школу, в свой седьмой опять иду,
В чернильных пятнах весь. Вот интересно:

Вчера друган мой классный Филимон
Принёс чернильницу-непроливайку —
Нам показать, как научился он
Всё ж проливать. Ха, поглядите, — знайка!

Да мы на перемене на большой
Все поголовно этим овладели.
А он теперь стремится стать Левшой —
Блоху, сказал, припрёт, на той неделе.

И принесёт: совсем недалеко
От нас ведь Тула — я сверялся с картой.
Блоху, конечно, там найти легко,
Когда б сгонять, а не сидеть за партой.

А Филя наш на выдумки мастак,
В любой вираж кидается он смело
И предпочтёт крутиться так и сяк,
Чем в классе по доске царапать мелом.

-*-*-*-

Татьяна Голикова

Чем дальше, тем больше понимаю, как повезло с первой учительницей. В ней было всё, что должно быть и сверх того, никаких любимчиков, только - свой подход к каждому... Вообразите: ей — около 55 лет, чуть полноватая, вечно в одном и том же сарафане, но до сих пор считаю за образец ее манеру одеваться! 1965 год. Средняя школа в промышленном районе Новосибирска. Молодая листва в пыли на пятый день, так же и снег. В классе «1 Е» — сорок два ученика. Треть - немецкие детки, из интернированных. Практически все учатся неважно (язык!) Троих лучших учеников (в т.ч. меня) вечерами Александра Васильевна просит позаниматься русским языком с отстающими. Идет этакий воробей в худосочном пальтишке в 30-ти градусный мороз . «Здесь живет Саша Шваб?» Суровая женщина злобно: «Что тебе нужно?" Позаниматься русским? Ему это не нужно!... «Но Александра Васильевна ...». Хлоп дверь перед носом. Плачу и топаю обратно. Для сравнения: в русском доме — согреют, и пирогами накормят, и своему чаду за нерадивость - подзатыльник. Но никто и никогда в нашей А.В. не усомнился. В походы нас водила, всю дорогу то знакомила с травами, то с историями о Шерлоке Холмсе. Все боялись отстать - пропустить что- то. Есть у меня внучка - Александра!

-*-*-*-

Юрий Октябрёв

Моя история такая. В 9 классе (в то время было ещё 10-классное среднее образование) меня выбрали председателем редколлегии класса. Не сказать, что я был очень рад назначению, поскольку в литературном плане действительно был посильнее многих, а вот рисовать не умел. Учитывая это, в редколлегию ввели девочку, которая хорошо рисовала. Однажды объявили общешкольный конкурс политических плакатов на тему "Нет ядерной бомбе!". Естественно, отдуваться пришлось редколлегии. Мы втроём остались после уроков и начали обсуждать эскиз плаката. Нарисовать нужно было на ватмане, так что основная нагрузка ложилась на девочку-художницу. Не буду вспоминать причины, но через час мы переругались между собой, и мои "редколлеги" хлопнули дверью и ушли по домам со словами "ну и рисуй сам!". Пришлось рисовать. Меня спас учебник обществоведения (в то время этот предмет назывался так). В нём я нашел замечательный плакат на данную тему какого-то известного художника. На нём женщина, стоящая спиной вполоборота к зрителю, правой рукой заслоняла глаза от ядерной вспышки над горизонтом, а левую с раскрытой пятернёй вскинула вверх, как бы останавливая огромный гриб ядерного взрыва.

Этот плакат я добросовестно перерисовал на ватман в увеличенном масштабе. В учебнике он был чёрно-белый, пришлось самому додумывать, каким цветом раскрасить ядерный гриб.
В результате я его сделал столь зловещим, что учитель физики (он же завуч) на следующий день сказал: "От одного вида такого "гриба" люди замертво повалятся, ударной волне делать будет нечего". Но главный нюанс оказался не в этом. В спешке я лишил женщину на плакате правой груди. Когда перерисовывал в карандаше, то бугорок под поднятой правой рукой обозначил, а при раскрашивании махнул кистью по прямой. В результате получился некий хиппи с длинными волосами и женскими ладонями, закрывавшийся от ядерного взрыва под зловещим словом "НЕТ!". Не знаю, многие ли это заметили, но тот же завуч-физик (а он был председателем жюри) с улыбкой сказал мне потом, что патология от ядерного взрыва проявляется не сразу, а годы спустя. Однако первое место моё творение все-таки получило. А грудь я дорисовал потом.