Я, пожалуй, переоценила свои скромные способности, согласившись писать эссе: "Джон Маверик. Настоящее волшебство рядом." Переоценила не потому, что мне нечего и не о чем сказать: волшебства в рассказах Джона хватит и на десяток эссе, но я не представляю себе, как можно в принципе анализировать волшебство. Если гармония и поддается описанию арифметическими формулами, то волшебство прозы и поэзии - вне алгебры и прочих наук; понять или оценить его можно лишь самостоятельно прочитав рассказы и почувствовав воздействие их магии на себе.

Думаю, я не единственная, кто почувствовал себя в шкуре Сальери из пушкинских маленьких трагедий, соревнуясь с Джоном в тех или иных интернетных конкурсах. Когда появляется Моцарт, пушкинский Сальери пасует: гениальная мелодия, кажется сама слетает к любимцу муз с небес. Я понятия не имею, откуда Джон берет свои сюжеты и образы. Казалось бы, у нас с ним одна и та же картинка в качестве задания, но там где я, наподобие мамы Ларса из "Увидеть море" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-3294), вижу желто-зеленую воду заболоченного пруда, воображение Джона рисует безграничный океан с пенным прибоем и кувыркающимся в волнах дельфином. И эти пенные дали обычно описаны в только созданном рассказе с таким мастерством, что и я вижу уже не пруд, а морские просторы, и остается лишь тоскливо гадать, почему мне не пришла такая естественная ассоциация. По той же причине, кстати, я люблю и комментарии Джона: он всегда подходит к моим произведениям с неожиданной стороны, находя грани, о которых я, как автор, вообще не задумывалась.

Фантазия Джона кажется безграничною; тем, его интересующих - тьмы и тьмы, причем тех, которые вполне можно соотнести с высказыванием Бродского о "величии замысла". Тут и вечная борьба между собой зла и добра, с незаметным перетеканием одного в другое; и вечный вопрос о терпимости толерантности; и жажда любви и понимания; и одиночество в старости, и просто смерть, вернее довольно-таки пасторальные картины существования "за гранью". Каждый из рассказов написан так живо и правдоподобно, что в происходящее веришь, как в нечто реальное; герои этих рассказов становятся тебе понятнее и ближе иных родственников. И в каждом из рассказов непременно есть какое-то чудо.

Этих чудес не перечесть: можно выбирать по вкусу на любой фасон. В некоторых рассказах чудо настолько органично вплетено в ткань описываемой реальности, что даже отдельным чудом не воспринимается, просто один из компонентов жизни, нечто из достижений развития техники и науки. Их воспринимаешь, как данность, как существование автомобиля или самолета. Читая, к примеру, "Можно я вырасту деревом" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-6670), я не подвергаю сомнению возможность приобрести существо, способное трансформировать свою форму по желанию покупателя ("собачка"); да и возможность взрослого человека к трансформации внешности почти не вызывает сомнений. Ее воспринимаешь, как само собой разумеющееся, как в рассказе "Щенок" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-322) Главное не то, как человек превратился в четвероногого любимца ребенка; главное - почему и зачем он это сделал.

В других рассказах (а их все больше в последнее время) в существовании чуда сомневаются его свидетели, пытаясь объяснить увиденное либо странным совпадением с привидевшимся волшебством - "Вязальщица" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-4945), либо совпадением с чьей-то поэтической выдумкой "Разбуди осень"(http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-2494). При этом читатель совершенно уверен в реальности волшебства, но ему куда важнее эмоциональный или моральный месседж автора.

Порой роль чуда играют понятия, воплотившиеся в жизнь и приобретшие свойства, до того им не свойственные. Талант стихотворца, к примеру, передается по наследству человеку, глухому к любой поэзии, и он на своей шкуре узнает плюсы и минусы вдохновения - "Талант в наследство" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-5766). Обычная тень внезапно материализуется, становится редкой сказочной дичью для специальных ловцов; характер и способности бывших владельцев этой, в общем-то ненужной вещи кардинально при этом меняются - "Ловец теней" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-3017)

Иногда чудо - не столько чудо, сколько поэтическая метафора, лирический образ, воплотившийся в жизнь. Взять хотя бы один из последних рассказов "Сквозь ночь"(http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-5781): группа самых разных людей садится на автобус-счастья, везущий их Бог весть куда. Почти ни у кого из пассажиров нет даже представления, куда конкретно они едут; они просто отдаются на волю водителя, плывут по течению, убаюканные мерным движением. Но если они не определятся, какая конкретно остановка их интересует, то они окажутся в пропасти, так и не поняв, чего они хотели. Разве это - не блестящее лирическое описание обыденной человеческой жизни? Рвешься к чему-то неопределенному, порою до самого конца не ведая о своем настоящем призвании; смутно веришь, что все происходит к лучшему, позволяя жизненному потоку, нести тебя, как щепку невесть куда, и вдруг, как обухом по голове - смертельный медицинский диагноз или катастрофа. А ты не только ничего почти не успел, ты даже не осознаешь, что было важнейшим в твоей жизни...

Волшебство у Джона чувствуется почти всюду: в сказочных городах будущего, в непривычных обычаях вполне, казалось бы обычных городов, в стойких аллюзиях на Гензеля и Гретель и их пряничный домик, когда речь о трагедии, а повествование вообще не предназначено детям - "Дорога в один конец" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-2768). Словами самого Джона: " Если за руку тебя держит волшебник, все вокруг в одночасье становится волшебным." - "Рыбалка на мертвой реке" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-250). Даже когда встречаешь небольшие зарисовки из прошлой жизни самого Джона, от души изумляешься мастерству автора, которое иначе, как волшебством не назовешь. Удивительная прозрачность и выпуклость текста, редкая выразительность в передаче тончайших нюансов чувств и впечатлений, будь то описание игры ребенка с лягушатами - Крупицы жизни (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-2021) или глубокая скорбь по ушедшим родственникам - "Проснуться. Зарисовка" (http://litgalaktika.ru/publ/54-1-0-4922); вряд ли у Джона найдутся много достойных соперников. Его стиль узнаваем без подписи и вряд ли повторим; поэзия, сказка и правда настолько тесно переплетены между собой, что я не рискнула бы определить с точностью жанр, в который он выбрал для своих миниатюр и рассказов.

Я боюсь, что одни любители прозы Джона сочтут меня сухой неинтересной занудой и будут совершенно правы- я не умею рассыпаться пылкими восторгами и комплиментами, а другие избранят за неполное раскрытие темы. Я почти ничего не написала о ярком свете доброты, которым буквально лучится каждый из рассказов; об умении Джона двумя тремя штрихами описать и характер человека и город, в котором он живет; о способности увидеть мир глазами ребенка, недаром у Джона столько рассказов от лица подростка. Но "Звуки умертвив, Музыку я разъял, как труп. Поверил Я алгеброй гармонию" - это все же не про меня. Я люблю просто читать стихи и прозу, наслаждаясь их музыкой и красками, не задумываясь о природе их воздействия на меня. Как бы я не изощрялась, пытаясь передать свои мысли и эмоции, любой рассказ Джона скажет куда больше, чем я, о способностях к волшебству своего автора.