начало см.
http://litgalaktika.ru/publ/57-1-0-9574 (глава 1) - далее глава 2 -- глава 3, поездка к Луке Федоровичу -- глава 4 -- - глава 5, фактически она - часть 4-той главы)

** * **
- Как же так получилось, что сам капитан предпочёл сокрыть клад, а не начать строительство храма? - поинтересовался Гроглио, перелистывая старые
листы записей столетней давности.
- Войн и неспокойствия тогда много было, бродники да ушкуйники бунтом с Хазарского моря шли... Вот он, чувствуя немочь свою, и решил, чтобы
никакому разбойнику добыча большая не досталась.
- И оттого он не оставил ни указаний, ни прямых карт? Молодец этот ваш предок!
По ироническому тону Бернарда Андреевича я понял, что историю с кладом он слышит уже далеко не в первый раз.
— Вот так уж решил он поступить, - Владимир Францевич пожевал губами, - Видите, здесь же написано - "сокрыто сие на брегу озера".
- По-моему, уже один раз весь наш берег озера вы лично перекопали и ничего не нашли.
- Ну что вы, Бернард Андреич... Иван Павлыч, да скажите вы ему, что человек я, а человеку свойственно ошибаться. Ну не стал бы предок шутить
так, мол, напишу-ка я про клад, пусть потомки помучаются...

Когда мы всё-таки покинули нашего друга и хозяина, я решил уточнить:
- Вы, получается, не верите в эту историю с кладом драгунского капитана?
- В историю - верю. Вот только выкладкам и умозаключениям нашего друга не совсем доверяю. Он же сам говорит, что может и ошибиться.
- А что за письмо вы получили от Гаврила Казимировича?
- Рассудив здраво, сей муж решил уже сейчас передать наследникам всё своё имение, благо банковский его капитал принес ему за последние два года
аж тысячи полторы червонцев годового дохода, и благодарит меня за науку, что не изготовил для него ядовитого зелья. А про клад этот, поверьте,
Владимир Францевич завтра и не вспомнит. Может, время ещё не пришло...
- Как-то чересчур просто всё получилось, - в размышлении проговорил я. - То он вожделел эту прекрасную Елену, то отказался – как говорите,
рассудив здраво. Да и вам денег вон прислал – не подкупить ли хочет?
В глазах Бернарда Андреевича появилось что-то странное, похожее то ли на гнев, то ли на смех.
- Просто?! Да этот негодяй ко мне бандита подсылал, хотел всё от меня яд получить.
- И вы ничего не предприняли в ответ на такую наглость?!
- Ну как не предпринял? Проанализировав все знания о нём, я поставил спектакль, где наш с вами знакомец был единственным и главным зрителем – про
явление чёрта в его усадьбе вы же слышали. Мой хороший друг и замечательный актер Пьетро убедительнейшим образом сыграл эту роль на протяжении
трёх ночей. И вы увидели уже результат – сначала бедняга Гаврило Казимирович приехал ко мне просить помощи как справиться с чёртом, а затем после
исповеди и разговора со священником он отдал распоряжения передать наследникам всё положенное им и решил щедро расплатиться со мной. Из этих же
денег своё вознаграждение получит и мой друг. В итоге – я помог Елене Кирилловне, я помог Гавриле Казимировичу. Ну, и усадьба его получит некую
мистическую славу.
- Примерно так же, как и вы получили свою славу чернокнижника.
- Вполне возможно. Людям свойственно видеть в неких событиях знак судьбы или какую-то тайну. Возьмите хоть бывшего студента Шамсияра, хоть
нашего Владимира Францевича. Что там этот Мурат наговорил про Шамсияр-шаха? Увидел в зеркале две дороги и идущие по ним купеческие обозы?
Насколько знаю господина Парвизи, наверняка он специально выследил эти обозы – не сам, через знакомцев каких-нибудь. И таким же образом
присвоил себе всё, что счёл нужным. Грубо и действенно, немного артистично – ну так, чтобы произвести необходимое впечатление.
- А разве он не на стороне зла? А как же Черное зеркало?
- Скорее, он упорно ищет своего пути и вследствие этого идёт по пути зла. Сам-то он всё им творимое злом ведь не считает? Черное зеркало – красивый образ, хотя и весьма понятный.

** * **

Утром за завтраком Владимир Францевич с чувством радости и победы, близким к безумию, продемонстрировал нам два золотых дуката с профилем Яна Казимира.
По его словам, один из ловчих, именем Терентий, пошёл на озеро ловить рыбку и выловил окуня с этими монетками в брюхе.
— Вот, есть клад! – провозгласил Владимир Францевич и хотел было продолжить вчерашний разговор, но Бернард Андреевич взялся за второй конверт от
Луки Фёдоровича, до сих пор так и лежавший на столе. По мере того, как Гроглио читал письмо, лицо его из благодушного становилось хмурым и сосредоточенным.
- Владимир Францевич, мне нужно к Луке Фёдоровичу, срочно, - встал он из-за стола. - Велите закладывать бричку, править сам буду.
- Разрешите мне с вами? – недолго думая, обратился я к Бернарду Андреевичу. Он хмыкнул, задумался.
- Собирайтесь, поедем, - только и сказал мне.

По дороге он рассказал мне, что наследники недавно умершего внезапно графа Ш*, весьма известного в нашем уезде знатника, обратились к судебному
лекарю и его помощнику с просьбой исследовать труп своего отца и дядюшки. А уж лекарь попросил Гроглио помочь разобраться с причиной смерти.
Дело было в том, что 60-летний граф отличался отменным здоровьем, дней пять назад или около того подхватил простуду, почихал, покашлял и… внезапно отдал Богу душу.

- Граф Дорофей Иванович был вполне здоров, умирать не собирался, хоть духовную и составил. У него двое сыновей, один в кирасирах служит, другой в
отделении Коллегии Иностранных дел в Даниловом Посаде, дочери замужем, племянник в студентах, одна племянница в семье кузины живёт, другая на
содержании дядюшки в его поместье. Всех семерых он вписал в завещание, никого не обделил. А тут пять дней проболел и умер. Наследники и всполошились.
- Может, кто хотел поскорее наследство получить? У нас в полку служил один ротмистр, и служака толковый, и товарищ верный, но до карт сильно
охочий, аж заболеть мог, если за стол хоть раз в три дня не садился. Так и проигрывал немало, один раз ремонтные деньги просадил, тысяч шесть в два вечера.
Полковой командир его вызывает – или в отставку извольте, или ещё как, хоть на купчихе или архиерейской дочке женитесь, но чтоб к такому-то числу
деньги возвращены были, а иначе под суд. Ротмистр уехал, но уже через три дня вернулся, и ремонтные деньги вернул до копейки, и долги отдал, и в тот
же вечер четыре тысячи выиграл. По его словам, от бабушки он наследство получил. А потом через два или три дня приходит ему письмо – умерла бабушка его.
- Хотите сказать, он её отравил? – усмехнулся невесело Бернард Андреевич. – Или приставил пистолет ко лбу и вытребовал нужную ему сумму?
- Он наследство получил от неё, два поместья во Владимирском уезде, от каждого доход по пятьдесят тысяч, как говорили. Так в месяц вышел в отставку,
на прощанье такой ужин закатил – что все доброе слово ему говорили, удачной женитьбы желали. Хотя, кто-то и говаривал, что уж очень удачно всё совпало, да и много ли старушке надо?
- Сколько годков бабушке вашего однополчанина было? Семьдесят или больше?
- Он говорил, что девяносто три без двух месяцев она прожила, и всё в своём разуме. Возраст почтенный, могла и без помощи умереть.
Гроглио нахмурился, пожевал губами.
- Умерла бабушка, скорее всего, из-за того, что узнала о сумме долга. Шесть тысяч долга да шесть тысяч в полковую казну верни! Наверняка она, даже
будучи модницей, года три на такие деньги жить могла. А вот Дорофея Ивановича могли и отравить, только кому ж такое выгодно?
- Думаете, ему не завидовали? Богат, здоров…
- Не знаю пока. Вот тело осмотрю, с лекарем поговорю… Там и к выводам можно приступать.

** * **
Судейский лекарь в выцветшем серо-зеленоватом сюртуке у себя на крыльце курил сигарку. Увидев Бернарда Андреевича, заулыбался:
- Как знал, что вы сегодня приедете! Пойдёмте, коллега!
Гроглио пробыл в помещении не более получаса. Вышел на крыльцо, лекарский денщик полил ему из кувшина – он долго и тщательно, по-кошачьи, мылся. Следом
за ним почтительно вышел лекарский помощник с исписанным листом бумаги в руке.
- Копию мне сделать, лучше сегодня, - распоряжался Бернард Андреевич, - и узнать, в которой из городских аптек могли сделать такое, с позволения сказать,
кх-хм-хм (он прокашлялся), лекарствие. Кто же додумался ртутью простуду лечить?!
- Не могу знать-с, - помощник, явно из бывших унтеров, вытянулся в струнку. Щелкнул каблуками и скрылся.
Бернард Андреевич вытер руки, достал трубку. Набивая её, попросил денщика поставить самовар. Тот ушёл. Теперь на крыльцо вышел сам лекарь.
- Мне бы письмо написать, строчки в три, - попросил его Гроглио. – У вас своих забот полон рот, а по аптекам и цирюльням в городе надо людей отправить.
Мой друг господин Крум поможет вам в этом.
- Так вы помощнику моему продиктуйте, Бернард Андреич, он и напишет, - лекарь достал сигарку и коробок спичек.
- Угу, - Гроглио кивнул и прошёл в помещение.
- Закурить не изволите, господин офицер? – лекарь выудил из кармана ещё одну сигарку и подошёл ко мне. Я развёл руками:
- Благодарю, не приучен. Ещё в полку надо мной посмеивались.
- Великий человек ваш друг. Я полдня осматривал тело, а он раз-два – и сразу говорит, мол, Дорофей Иваныча ртутью отравили. Скандалу не миновать.
- Думаете, из наследников кто?
- Вряд ли. И дети, и племянники любили его сиятельство.
- А из врачей кто его пользовал?
- Вы не из местных, видать, – не держал врачей Дорофей Иваныч, дармоедами считал.
- Глядишь, по-другому бы относился, и жил бы до сих пор.
- Кому повешену быть, того не зарежут, - лекарь философски пыхнул своей сигаркой.

** * **

На следующее утро меня разбудил крик.

- Никольского барина убили!
- Как убили?! – у меня на глазах из вальяжного барина в халате Владимир Францевич преобразился в офицера, отдал приказ закладывать рессорную
повозку и двуколку, своему фельдшеру велел собираться, одного из слуг отправил с сообщением в город – в полицию и в суд. Не прошло и десяти
минут, как мы этаким поездом в две повозки и с тремя верховыми, все при пистолетах и карабинах, ехали в ту сторону, где по словам одного
крестьянина было совершено нападение на Гаврилу Казимировича.

На месте мы застали раненого Никольского-Самохвалова в фаэтоне, кучер, очевидно, бежал, лошади стояли, нервно переступая с места на место.
Фельдшер обнаружил три резаные, но неглубокие ножевые раны и перелом ребра у Гаврила Казимировича. Судя по следам, нападавший был один. Очевидно,
подъехал верхом, перелез в фаэтон, нанёс удары и уехал. Мне в голову пришло воспоминание, что на Гроглио тоже нападал кто-то один и тоже с ножом.
Хотя, если верить словам фельдшера, нож был с маленьким клинком, а таким Бернарда Андреевича, похоже, не испугаешь. Дав приказ двум ловчим
исследовать место и отыскать следы, а лучше самого разбойника, господин майор приказал всем остальным возвращаться в усадьбу вместе с раненым.
Я упросил его, чтоб мне остаться на месте преступления.

- Молоды вы ещё, Иван Павлыч, - благодушно отозвался Владимир Францевич. – это всё дружба с Бернард-Андреичем на вас плохо влияет. Ну да
оставайтесь. Микитка, оставь господину штаб-корнету лошадь да садись к фельдшеру в тарантас, раненого охранять будешь.

(продолжение следует)