Всякий раз замираю, прежде чем открыть стихотворение Елены Бородиной. Не оставляет ощущение, что стихи больше меня. И неспроста, наверное, Лис говорил, что читать их нужно по одному. Подумалось странное: как знать, может быть, эти стихи – больше автора, такой дар дается как испытание. Пытаюсь читать подряд. Останавливаюсь, не в силах совладать с дыханием. Возвращаюсь к прочитанному. Начинаю с самого простого как будто – нашего, бабьего.

Стоят у мостового парапета
она и он, смеются и целуются…

Стихотворение светлое, солнечное, о любви. Однако автор разглядела булгаковские «желтые цветы на дамском плащике» и букву «эм» «над шляпой гражданина». И обращение к библейскому «Ищите да обрящете» - тоже говорит о поиске Пути. Куда? К себе – истинным, умеющим уступать, жертвовать, ибо истинная любовь – всегда жертвенна.

И вот когда это (помните у Агнии Барто – «про это»?) – настоящее, то

Смотрит улица
неоновыми яркими глазами,
стесняется, краснея светофорами,
а электрички, вздрогнув тормозами,
оступятся вокзальными платформами.http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-5709

Потому что настоящее – прячется. У русских заложено культурой отношений – не напоказ. Но если чувство выплескивается, то сама улица «стесняется», отводит взгляд в сторону… А оступившиеся электрички снова заставляют вспомнить Булгакова.

Признания оставьте на потом,
на кончике иглы. Иглу – в шкатулку.
Давайте вместе с вами под зонтом
отправимся гулять по переулку,
в котором только выход, входа нет… (Игла) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-5953

Мы, русские, прячем любовь, как Кощей свою смерть. Храним самое дорогое. Героиня стихов Елены Бородиной ассоциативно вызывает в памяти – жену Волшебника из «Обыкновенного чуда». Причем не просто шварцевскую героиню, а вот именно такую, какую сыграла Ирина Купченко. Высокая, одного роста с Волшебником. Потому что он выбирал, конечно, себе по росту (и Маяковский – кстати, тоже вспоминается: ты одна со мною ростом вровень, встанем рядом брови в брови…* И верится, что это – о душе. Когда Елена пишет о луне – «прекрасно заболев» - тоже вспоминается Маяковский: мама, ваш сын прекрасно болен…**) Но вернемся к жене Волшебника, удивительно совпадающей в моем представлении с героиней стихов Елены Бородиной. У Волшебника – такая жена, которая обязательно услышит соло дождя и прочитает «вычурную космическую вязь».

Космическая вычурная вязь
вдруг сложится в понятный иероглиф
для нас, неговорящих, под дождём
с его непрекращающимся соло… (Игла)

И – да, она хозяйственная, конечно:

… а я вчера, признаюсь, за шитьём
сама себе все пальцы исколола. (Игла)

Жена Волшебника рассказывает любимому сказки. Нет, я не перевираю Шварца, я почти уверена, что однажды жена Волшебника взяла любимого за руку и вывела в сад. А там[/color]

Начнется – ждем с тобой – вот-вот
согласно влажному сезону
улитковый великий ход
в газон,
с газона,
по газону.
Под листопадную капель
плывут, как будто цепеллины,
на освоение земель
необитаемых, целинных.
Короткие рога дрожат,
бодая воздух – прелый, липкий,
и словно с лезвия ножа,
стекает с бортика улитка,
еще держась одной ногой
за камень, скользкий и пологий,
другой… (Улитковая сага) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-6825

И ревущий подсолнух, и красную калину «с веселым ртом» – тоже жена разглядела. Для него, любимого.

… и за дождями шли дожди,
месили по деревне глину,
щипали красную калину,
которая
из-за жердин
пустой ограды, со двора,
как девка глупая - бесстыже
язык покажет и оближет
веселый рот.(Подсолнух)

Подсолнух в капюшоне черном
ревел, ручьем стекали зерна.... (Подсолнух) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-6774

Думаете, жене Волшебника легко даются сказки?

Но сердце бедное моё
вишневой косточкой...
навылет... (Вишневый сад) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-6628

Мне вспоминается еще одна удивительная героиня, уже не сказочная, а почти реальная. Жена художника в романе Аллы Калининой «Как ты ко мне добра». Она так сильно любила своего мужа, что начала рисовать. А потом оказалось, что ее работы – лучше, больше картин мужа, потому что в них – любовь.

А я тобой уже приручена,
а ты еще все-так-же
безответен.

Торжественно пропархивает снег
в предчувствии грядущей непогоды.
Ты мне, как будто, город-человек,
/ведь есть же – вспомни – люди-пароходы/
слезам не веришь.(Всего лишь утки) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-7444

Так случается, правда. Дарить – потребность любящего человека. Даже если

… а мы с тобою разные такие,
такие
незнакомые
уже.(Прости, не о тебе…)

Внутренний диалог – не прекращается. И рассказываешь ему – "незнакомому":

Прости, не о тебе моя печаль –
всего лишь о полночном снегопаде,
густом, неторопливом. Шутки ради
снежинки меж собой начну сличать
по форме, цвету – сразу же собьюсь:
похожи друг на дружку словно сестры.(Прости, не о тебе…) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-5402

Зачем? Для него, чтобы богаче, полнее был его день. Чтобы ангел-хранитель распростер над ним крыла… Ну и для себя, конечно. Потому что этот диалог стал потребностью, и длиться он будет долго, потому что потребность сердца – дарить, не исчерпаема.

Когда читала «Слово за слово», очень женское, русское, немножко шутливое, вспомнились серьезные, необыкновенной глубины и света, картины Константина Васильева. С красными молодцем и девицей у колодца, свечой в окне… Художник не однажды обращался к этому сюжету. И русское гулянье, и былины… И «Свеча» Константина Васильева. Такая она, героиня Елены Бородиной, как будто разная в каждом стихотворении, но сердцевинка-то – одна.

Замирает зачарованно улица -
заморожена, снегами запружена:
ни проехать, ни пройти – криво, прямо ли.
Слово за слово - слова стынут кружевом.
Сватьи, словно пироги, зарумянились.
Разойдутся в темноте, встанут засветло,
чтобы снова о своем, стародевичьем.
До чего же хорошо, слово за слово –
об Иванах, дураках и царевичах.(Слово за слово) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-5300

Читаю у Елены об утках, «Картинки осени» или «Тим», и вспоминается еще одна необыкновенная героиня, художник-реставратор Эрмитажа - из фильма «О любви» Михаила Богина.

И в небе лодочный народ
плывет крылатой эскадрильей.

Но им подрезал сторож крылья –
в сарае весла.
Так-то вот. (Картинки осени) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-5709

Вот так – о несбывшемся. О невозможности предать. Кого? Себя. Свои идеалы, которые как будто не обозначишь, не нарисуешь границы дозволенного. Однако они есть.

Твоей улыбки тонкий шрам
и теплый выдох – самотеком,
за каплей капля,
капля,
кап –
уходят в тихую обитель
животворящих чутких лап,
безузелковых тонких нитей.
За каплей капля,
капля,
кап –
от нежных кружев до рогожки.
Ни вспомнить, ни забыть никак
тепло младенческой ладошки.
И знаешь – час неотвратим:
на дне оконного колодца
вдруг неулыбчивый твой Тим
заплачет...

И зима начнется.http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-5555

«Возвышенное» - это память детства, индийский чай со слоном. И фильм «Оттепель», хотя в фильме пили кофе. А в моем детстве кофе не было, только чай. Но все-таки стойкая ассоциация с «Оттепелью» Валерия Тодоровского. Мой любимый фильм. И любимое стихотворение у Елены Бородиной:

Вечер субботы - окурки в стеклянной розетке
вместо измученных сахаром слив или вишен,
хлеба ломоть на ржаной пролетарской газетке.
Чайный дымок поднимается выше и выше,
сквозь потолки, этажи и чужие квартиры,
перерастая растянутый вечер субботы.
/грузоподъемно-застывшие майны и виры
рты бы раскрыли, дивясь, но – на счастье – безроты/,

выше пернатых, витающих в небе, не с нами –
/что приумолкли? Где ваша кар-красноречивость?/
и распускается белыми – с пачки – слонами.

Я не пишу о возвышенном.
Так получилось.http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-6860

И все-таки – жена Волшебника. Неизвестно еще, как бы там сложилось у Принцессы и Медведя, если бы не жена Волшебника. Счастливый финал сказки – полностью ее заслуга. Поэтому прочитав «Про кита», я кивнула: конечно, подхватила плащик и поехала, полетела, побежала по волнам, как героиня одноименной повести Александра Грина… - «как дурочка, на тихий синий плач».

И словно шубу с барского плеча,
на толстый бок накину старый плащик.
И будет сокрушаться визави,
что дело швах - поломка всех локаций,
а я тогда скажу: «Меня зови,
я словно эхо буду отзываться
и проведу тебя домой, назад,
ни разу не коснусь прибрежных линий».
И знаешь, кит глядит в мои глаза
глазами незнакомыми твоими.
Я буду говорить о том, о сем
и гладить хвост, помятый и потертый…

Из новостей узнала – кит спасен
какой-то длинноногой волонтеркой. http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-5079

Такое вот неравнодушие, сопричастность – суть Поэзии. Кстати, еще раз об улитках. Смотрела в нашем кукольном театре «Буратино» (это название театра) спектакль «Улитка». Улитка, главная героиня спектакля – мечтала путешествовать, посмотреть мир, но много ли она могла увидеть, тихоходка? Улитка путешествовала в своем воображении. Это главный закон творчества. А еще – генная память. Так Дина Рубина, гуляя по Иерусалиму, слышала зов предков. У Елены Бородиной в стихотворении «Польская рапсодия» хранителем памяти поколений становится снег:
...но, застилая белый свет,
он всё кружил, неодинаков:
как пани Далия хромой,
как пан Казимежек горбатый.
И шёл, и шёл - за ним, за мной.
Разновеликие лопаты,
бросали снег, за комом ком -
без чертежей, инструкций, вводных
неслышно строя снежный дом
для всех: и годных, и негодных,
а люди маялись в тщете
стать незаметней тени, ибо
сегодня были на щите
и под звездой царя Давида.

По всей земле мело, мело,
являя, будто, божью милость,
но польское «белым-бело»
к обеду красным становилось. http://litgalaktika.ru/publ/43-1-0-4645

К Поэту взыскует память предков:

Своим ты сорок жизней должен. http://litgalaktika.ru/publ/43-1-0-4645

А в моей ассоциативной памяти всплывает фильм «Пианист» Романа Полански, прекрасные руки музыканта…

Но утки, с утра допоздна
варшавское небо латая,
летят и летят. Лишь одна
осталась, как ты - золотая,
на долгую память, на всё,
что было когда-то не с нами. http://litgalaktika.ru/publ/43-1-0-4645

«… а приезжайте к нам на Колыму, » - приглашает поэт. Это не эпатаж, но дань поколению несправедливо осужденных.

… а приезжайте к нам на Колыму
бессонной ночью вместе на луну
глядеть ли, выть в разбитое окно,
сходить с ума, вертаться – все одно,
мироточить ли каплями смолы
на земляные мерзлые полы
и ждать, когда из трещин пальцев рук,
как из древесных почек,
сразу,
вдруг
проклюнутся в тяжелой темноте -
не мы, другие –
эти или те.

Бумага стерпит, перья заскрипят:
У-Ка пять-восемь, будет вам статья,
свисток и белка, дайте только срок,
чтоб каждый день шагать через порог,
чтоб каждый день –
метелями –
зима…(На Колыму)

… и тянется годами Колыма. http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-4983

Франц Бош в рассказе «Там олень бродит жамшевый» пишет: «Я не знаю, к какому берегу причислить себя, я не противник прошлого, но не приветствую страшное будущее. Прошло так много лет, умерла империя, взрастившая меня. Умерли и те, о ком я пишу, и даже кости их изгнили и распались в прах. Но мне одинаково жаль, через толщу времени, и Галю, и Шуру, и бедного Николая Саныча, спившегося и ослепшего перед смертью. И сам собой возникает вопрос: когда это кончится?» Если вы думаете, что вашей семьи это не коснулось, у вас никто не сидел, значит, вы плохо знаете свою родословную.

Поэт милостью Божьей - приговорен «снова, с белого листа перелопачивать архивы», ибо за ним – народ, его история, его судьбы. И даже если «Архип осип, а Осип охрип», поэт будет говорить – как колокол.

И бред крамольный
«теснит твою всечасно грудь».
И – горячо и семядольно –
трепещет сердце:
не забудь.(Архивы) http://litgalaktika.ru/publ/8-1-0-7904

* Письмо Татьяне Яковлевой. Владимир Маяковский
** Облако в штанах. Владимир Маяковский