Лира (лат. Lyra, Lyr) – небольшое, но очень симпатичное созвездие северного полушария, лежащее между Геркулесом и Лебедем. Невооруженным глазом в этом созвездии можно легко различить 75 звезд. Одной из самых ярких звезд Созвездия Лиры является Вега, которая имеет нулевую звездную величину (четвертое по яркости светило ночного неба). Относится Вега к голубым гигантам и имеет диаметр в два раза больше, чем у нашего Солнца. Удаленность этого гиганта от нашего светила примерно 27 световых лет. Служит эталоном цвета, блеска и яркости. Лира является очень древним созвездием. Входит в каталог звездного неба Клавдия Птолемея под названием «Альмагест». Лира была самым излюбленным музыкальным инструментом древних греков. Но рисовалось созвездие в виде коршуна (Вега – падающий коршун), который держит лиру в лапах.
Тема сегодняшнего обзора – Любовная лирика. Я решила сделать его к 8-му Марта. ) Должна сказать, что выбрать десять произведений из этой рубрики мне было сложно – хороших произведений очень много.
Да, ты прав! Безусловно, прав. Ну а я, как обычно, дура и, бездарно в любовь сыграв, обречённо давлю окурок. Сигарету назвать бычком - это ласково или грубо? Так о чём я?.. Да ни о чём… Это просто диагноз. Группа. Обострение я_плюс_ты_нь. Может, встретимся на неделе? Помнишь, как устремлялись в синь хороводы лохматых елей, в снег укутанных как в манто, тут - пушистее, там - короче?.. Ты прости, я опять - не то… и не там, и не тем… А впрочем, не плевать ли на разность тем? В категории вечной драмы не понять, кто чего хотел. Папа - выпить, а мама - раму мыла просто, чтоб что-то мыть? Или чтобы ходить по краю? Без таблеток с названьем «мы» то болтаюсь я, то болтаю… Мы не пара, пока ты прав. Может, стоит свернуть налево? Редкой птицею до Днепра, белой шахматной королевой на толпу свысока взирать, не приемля плохих известий. Ждать и думать: ну где взять рать, чтоб она собрала нас вместе. Чтоб сложила в единый пазл, в романтическую картину, где б усталый ты засыпал, я – тихонько дышала в спину… Всё несобранное – в утиль. Безвозмездно и безвозвратно. Если дальше не по пути, значит, оба мы виноваты. Оправдания – на потом, я придумаю на досуге, а пока напишу о том, что любовь, как известно, сука, и со временем всё пройдёт. Множу строчки, тушу окурки. Ну - до встречи, до скорой, до… санитаров, везущих в дурку, там немало таких «писцов» и героев, чей жребий - брошен. Я устала держать лицо. Разбегаемся, мой хороший. В мире много других ребят, кто-то встретится, пусть не сразу. И привычное: «Я тебя…» обрываю на полуфразе.
Не один раз я читала это стихотворение, но так и не смогла написать на него комментарий – всё кажется мелким и неважным. А важно то, что это, как выразился Лис – уже классика.
Сорок третий. Берлин. Суббота. Безмятежная гладь небес. На рояле играет Отто – штурмбаннфюрер из войск СС. Он играет для фрау Марты – драгоценной своей жены (год назад с ней венчались, в марте, под чудовищный вальс войны).
Фрау Марта под пьесу Листа вспоминает: московский быт, разведшколу, как очень чисто по-немецки слова зубрит – фройляйн Марта шпионкой будет в роковой для отчизны час. Сорок первый. Легенда. Губен. И в Берлин километры трасс…
…Встреча с Отто – вне всяких планов. Статный парень. Умён. Речист. Марта ищет, в сердцах, изъяны, но находит один – фашист. Да и тот исчезает вскоре в глубине светло-синих глаз: Отто с ней никогда не спорит, за неё он и жизнь отдаст. Отто страстен, заботлив, нежен. И уютно с ним, и тепло. Он словами ей душу режет, поминая войну, как зло. И, бросаясь от «долга» к «Liebe», предавая себя саму, Марта гибнет. Бесславно гибнет, погружаясь рассудком в тьму.
…Брак одобрен шифровкой «центра»: ближе к вермахту – больший прок. Ведь у Марты стальные нервы и на жалость порог высок.
…Пробегают недели живо, донесеньям ведя учёт. Марта только в любви правдива, в остальном же супругу лжёт.
…Накануне субботы явка. Дан приказ. И приказ суров: «Мы прикроем. Уходишь завтра. Устранить. Коридор готов». Вьётся ветер холодный, гадкий, «устранить» Марте вслед скулит. А в ладони дрожит взрывчатка. А на выбор – то меч, то щит.
Заблудилась слеза в ресницах, и до судорог сжат кулак. Возле футора смерть ютится, вторя звукам: тик-так, тик-так… И, ответив улыбкой кроткой на призыв: «Дорогая, спой», – Марта рядом садится с Отто: - Я спою. В унисон с то...
С ним можно спорить и не соглашаться – здесь много исторических неточностей, наверное. Одного нельзя отрицать: жертвенная любовь к врагу, когда ради чувства героиня готова взойти с ним на плаху – имеет право на существование. И перед такой силой любви можно только преклониться.
Письмо (Она) Пишу тебе «за тридевять земель», туда, где поседевшие деревья скрипят во тьме. Где кружится метель, запугивая стылую деревню, лежащую в колючей тишине. Где, вывернув изнанкой поднебесье, хрипят ветра, и хлипкий интернет теряет поминутно равновесье. Ты - весел, говоришь, что ночь длинна, как Вилсонская опера*, и впору слагать стихи. Слагаешь. В них луна, нагой русалкой спрыгивая в прорубь, скрывается под каменной водой, Селеной выплывая из-за льдины. Ты Бродского цитируешь порой. И учишь жить неспешно, чтоб руины не множить до секвоевых вершин, чтоб мусор не накапливался в складках бессмертной, пусть и загнанной души, положенной Всевышним на лопатки.
А я пишу о всякой ерунде, в которой нет приправы в виде тайны. О том, как пролетел столичный день, что в сонный дождь вплетается трамвайный холодный стук. И сдавливают грудь твои стихи, обрывки разговора. Я долго не могу потом уснуть и пальцем по экрану монитора вожу: «Люблю тебя».
*Опера Роберта Уилсона «Жизнь и эпоха Иосифа Сталина», состоящая из 7 актов, шла 13 ч 25 мин в Бруклинской академии музыки (Нью-Йорк.США) 14 и 15 декабря 1973 г.
Письмо (Он) Ну, здравствуй. Как погода? Как дела? У нас под вечер снова минус тридцать. И ветер, закусивши удила, заглядывает в мраморные лица прохожих, торопящихся скорей в натопленные домики-шкатулки. При свете одиноких фонарей рождается затишье в переулке, мучительное в сущности. Но мне, наполненному письмами твоими, уютно в наступившей тишине, где мысли вдруг становятся живыми, где чувствуешь, что с ног до головы ты изменился, стал мудрей и старше. Я знаю, что мы все чуть-чуть волхвы, не только в Рождество, (как думал раньше, наученный поэтом), а всегда, способные на светлые безумства.
Мне кажется сейчас, не провода, не спутники нас связывают – чувства, нанизанные кем-то на стихи, на музыку, звучащую повсюду, на тысячу непознанных стихий. Достигнув максимальной амплитуды, они переродят нас, и тогда – ну что нам заколоченные двери, железные заборы, города, чужое восклицание «не верю!»… Тогда я не нажму опять «delete». Ну, а пока: прости меня, родная…
Я вновь пишу… что весел и небрит, что слышу стук уставшего трамвая, в котором едешь ты, твое тепло летит ко мне сквозь тучу снеговую. …Я, глядя в запотевшее стекло, черты твои по памяти рисую. Пиши мне.
Очень образное стихотворение, вызывающее гамму чувств, которые невозможно выразить словами – можно только молчать в восхищении…
Ты рядом с ним - невольно таешь, как свеча, И в этой слабости любовь подобна воску. Такая нежная - без трещин и коросты, Хотя, бывает даже редкая печаль. Когда идёшь, не зная устали, вперёд И только жертвуешь собой ему во благо. Ныряешь в пропасть или падаешь на плаху, А вместо лучиков тепла встречаешь лёд. И тихо ёжишься от мрачной пустоты Его души и оцифрованного сердца; Укрыты файлы, архивировано детство - Года-страницы, где сбывались все мечты. Увы, смирись... Будь выше мелочных обид, Как просто мать и наивысшая константа - Без оговорок и возможных вариантов... Его, по-сути, остается лишь любить.
Посвящается всем матерям – эти слова говорят сами за себя. Боль матери, потерявшего сына – живого, но «ушедшего в архив».
Расцветающий город весной обновлён, Впереди долгожданное счастье маячит... Мы забыли, что каждый из нас – мотылёк, Подсознательно ищущий пламя поярче. Мы уверены: привязь рассудка крепка, И боязнь обжигающих чувств не к лицу нам. Может, позже появится страх, а пока Мы беспечно танцуем.
Каждый прожитый день – грациозное па, Разогретый дыханием воздух искрит, но Чем мы ближе друг к другу, тем проще упасть, Перепутав шаги и не выдержав ритма. Искажая реальность в угоду мечте, Мы привыкли изяществом лжи утешаться. Свет погаснет внезапно, и снова взлететь Не останется шанса.
И придётся нам заново крылья растить, Выбираться из пепла иллюзий вслепую. В танце важным казался отточенный стиль, А сейчас – отыскать бы опору, любую. Неизбежность взирает на двух мотыльков Молчаливо и строго, как мраморный ангел. Тишина – безупречный финальный аккорд Отзвучавшего танго.
А эти прекрасные строки надо просто читать, и – соглашаться с каждой строкой.
Хочется плакать, уткнувшись лицом в январь. Хочется выпить и снегом заесть тоску. Если я в Туле сейчас угоню трамвай, можно ли за ночь на нём прикатить в Москву?
Выпью — и славно! Коньяк шелковист на вкус, с лёгкой горчинкой в желудок скользит бальзам. Мне бы насытиться мёдом из божьих уст, чтобы тебя не искали мои глаза.
Мне, тонкокожей, отчаянно жмёт развод. Виски, коньяк, лимончелло... А я — трезва. Ты не вернёшься ни в гавань мою, ни в порт. В нас, одиноких, не верит твоя Москва.
От незакрытых гештальтов штормит ковчег, к тварям по паре с похмелья ползёт мигрень. Завтра впускать внутривенно больной четверг, завтра сажать в опустевшей душе женьшень...
Надрывное стихотворение, на грани сознания, оставляет сильное впечатление и долго не отпускает. Как будто проживаешь чужую, но до боли знакомую жизнь...
Снова память листал, что поделаешь – осень, Облаков седина в рыжине сентября. Загибал уголки, а потом взял и бросил, Потому что опять долистал до тебя.
Веет, может, дождём, может, прошлым туманным. Помнишь, в этом тумане терялись не раз. Стать могла наша жизнь многотомным романом, Но хватило нас только на полный абзац.
Тянет ветер с собой журавлей перелётных. На земле в этот миг все слова невпопад. Мне бы память раскрыть, разодрать переплёт, и Закружить из пожухлых страниц листопад.
Пусть уносит их осень на выцветших крыльях, Потеряв отболевшему времени счёт. В нём давно перепутались небыли с былью, Горьким запахом дыма и чем-то ещё.
Оборвётся тоска журавлиного крика. На пустой горизонт гляну из-под руки. Пролистаю назад память – рваную книгу, На листках, где есть ты, разогнув уголки.
Сильное стихотворение, которое я включила в десятку без всяких сомнений.
Стать могла наша жизнь многотомным романом, Но хватило нас только на полный абзац – эти строки надолго запомнятся и не отпустят.
Я рисую тебя — получается ерунда: Дирижабль, застрявший в спутанных проводах; Целый мир как пустое блюдо на трёх китах; Раскалённая бездна, в которой кипит металл; Пожираемый диким огнём саксаул в песках; Слово «вечность» на несуществующих языках — И ни линии чёткой, только вода, вода… Ускользаешь, свиваешься кольцами, как удав, Ни одной из глубинных тайн своих не отдав.
Напряжение. Искры рвутся из недр листа, Собираются в странный и неземной мираж, И в трясущихся пальцах плавится карандаш, И графитовый след течёт, превращаясь в нить, Чтобы сказку и явь незримо соединить, Порождая слова, влекущие, как магнит: То, что целое море мыслей не в силах смыть; То, что больно и сладко, будто дитя, носить; То, что будет в меня впечатано навсегда.
И неважно, в каких мы странах и городах, И неважно, о чём ты хочешь меня спросить — Я тебе априори на всё отвечаю «да».
Яркие запоминающиеся образы – искры, рвущиеся из листа, карандаш, плавящийся в руках. А самое главное – это безусловное чувство, которое вынуждает отвечать согласием на любой вопрос.
страшно, если вдруг представить, что у Бога где-то там тоже есть сто двадцать клавиш: Enter и Delete, и Tab, влево, вправо, бьют пробелом, наступая на мозоль... Боже правый! - сердце слева, в нём стучится капсом боль... я тебя люблю, родная, мне нельзя ещё Escape, я вернусь, я знаю, знаю! верь мне, верь мне, верь мне... верь...
Бьётся в ночь ладья и пешка, уплывай от нас Харон... Боже, я прошу, не мешкай и нажми, нажми на Home...
Эмоциональное стихотворение, живое, я бы сказала – с надрывом. Подкупает свое искренностью, яркостью чувств, рвущихся наружу, и невольно ощущаешь это пульсирующее болью сердце…
Какие же прекрасные стихи здесь собраны! Жаль, что два из них скрыты в связи с уходом авторов с сайта, но остальные прочитала с удовольствием. Замечательный разбор, Настя!
Спасибо, Туранга... Насколько я знаю, настоящее имя - Настя. Всегда хотела спросить - почему Туранга... Отличная подборка! Читала многие стихи, но не все... Поздравляю с нашим замечательным праздником и Вас, и наших милых девочек! Счастья и радости всем! Пусть весна будет в нашем сердце всегда!
Отличная подборка! Перечитала все стихи с удовольствием. Спасибо, большое Туранга! С праздником весны всех прекрасных женщин! Будьте счастливы и любимы!
Спасибо, Туранга за обзор! Любви много не бывает! Всех девочек поздравляю с праздником 8 марта и желаю, чтобы любовь к ним всегда поворачивалась только светлой своей стороной!
Жаль, что два из них скрыты в связи с уходом авторов с сайта, но остальные прочитала с удовольствием.
Замечательный разбор, Настя!
Стихи чудесные!))
Некоторые стихи давно любимы, некоторые впервые прочитала, но тоже классные.
P.S. Подборка хорошая. Спасибо.
Спасибо огромное!
Читала многие стихи, но не все... Поздравляю с нашим замечательным праздником и Вас, и наших милых девочек! Счастья и радости всем! Пусть весна будет в нашем сердце всегда!
Спасибо, большое Туранга!
С праздником весны всех прекрасных женщин!
Будьте счастливы и любимы!
Любви много не бывает!
Всех девочек поздравляю с праздником 8 марта и желаю, чтобы любовь к ним всегда поворачивалась только светлой своей стороной!
Настя явно пожадничала. Классной любовной лирики на сайте намного больше.
Надо было по 3-4 штучки в кучку собирать