Это сорок вторая публикация проекта «Миры»

Полный интерактивный каталог проектов Созвездия и Миры

---

…И я пишу о главном –
о живом.

Немного о поэзии, шумерах, личном и вечном http://litgalaktika.ru/publ/18-1-0-16198

Селена http://litgalaktika.ru/index/8-62


Далекая радуга. Художник Милана Секоненко

Знакомство с Селеной не планировала. Прочитала на конкурсе «Котоежиное» - и захотелось полистать.
«Котоежиное» - это про меня. Чему другому – даже очень хорошему, кивнула бы – и пошла дальше. А тут как магнитом потянуло. Нам, ежам, кот прямо-таки необходим – должен же кто-то пригладить колючки, помурчать:
"Счастье всегда с тобой,
если пожара нет, не грозит цунами,
значит, не хнычь – хвостище держи трубой!
Кем бы ты ни был – бабочкой или кошкой –
вечность не спросит, будет качать права.
Выдумай свет, коль света в тебе немножко,
выдумай Бога, только поверь сперва.
Если не сможешь – в небо вглядись однажды:
плещется в звёздном море иная жизнь.
Древняя память – память о высшем, важном –
млечным путём потянется из души.
Если не выйдет, сядем на кухне просто:
вот молоко, сметана и два коржа».

И вроде понимаешь, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», но важно порой и напомнить себе об этом.
…Так ежедневно внутренний кот-философ
всласть утешает пасмурного ежа. («Котоежиное» ) http://litgalaktika.ru/publ/11-1-0-17377

И «неприличный зануда и ждун ноябрь" – из той же серии («Когда ноябрится» http://litgalaktika.ru/publ/11-1-0-19316 ) . Честное слово, подумала, что нашла своего психолога. Вернее, не так – психологов я не особо люблю, ни одной книжки до конца не дочитала. Другое дело – поэт. Берет твою душу – и баюкает – ш-ш-ш… все пройдет…

Порой сделает больно – не нарочно, но и не случайно – поэт и сам делится с читателем наболевшим:

Папа стоит на облаке серебристом,
смотрит на свет, улыбаясь безгрешным птицам,
кормит их манной, лунным воздушным рисом.
И говорит на птичьем, как часто снится
маленький сад у дома с двумя ручьями.
Там синеглазая дочка играет с сыном,
розовый куст весенними воробьями
звонко цветёт и пахнет покой жасмином.

Каждую осень можно, покинув небо,
близких обнять на земле, чтоб на миг воскреснуть.
Каждый ноябрь я отправляю требу:
«Ангел, не нужно лестниц твоих небесных.
Пусть на далёком облаке живописном
папа любуется иволговым закатом,
пусть вспоминает мир, тот, что был при жизни:
яблочный, тёплый, цельный, ещё крылатый».

…Как мне сказать, что прежний Эдем разрушен:
вместо синиц быстрокрылых летают пули,
в пепле, как зомби, бродят людские души,
будто заснули.

Кончилось время памяти, песен, сада,
точно по Чехову – вдребезги! – нет в помине.
Вместо деревьев выросли баррикады
между своими:
братом,
женой
и сыном. («Папа стоит на облаке» http://litgalaktika.ru/publ/11-1-0-19032 )

У меня есть любимый писатель Татьяна Гоголевич – у нее много рассказов (и стихов, но больше рассказов) – о папе. Множество подробных воспоминаний детства и юности, связанных с отцом – оказывают терапевтический эффект не только на автора, но и читателей. У Селены – иной подход. Она готова отказаться от «внутреннего» общения с папой, чтобы не причинить ему страдание:
«Как мне сказать, что прежний Эдем разрушен…» «Кончилось время памяти…»

Дорого обращение Селены к сказке. Трогательно, как потерявшийся ребенок, она спрашивает у сказки: почему все не так?

Почему у людей заморочено всё, непросто?
Вместо света небесного зрелищ хотят и хлеба.

Из тумана реального месяц мне корчит рожу,
вынимает ножи, говорит: берегись – атака!
Из тумана молочного в сказке выходит ёжик
и варенье для друга несёт в ослабевших лапках.

Я читаю о дружбе, о мире цветном, привольном,
где в морковном лесу вместо ливня сироп медовый,
где глазастое солнце лучами щекочет поле.
где снежинки на ветках – как белые птицы-совы,

а зимой вместо ёлки ёжонок стоит с гирляндой,
чтоб друзья в Новый год были радостны и довольны.
...Потому что в той сказке не слышится гул снарядов,
не ругаются матом и мишкам не снятся войны. («Добрая сказка» http://litgalaktika.ru/publ/11-1-0-19650 )

Помню, замерла, когда слушала сказку Сергея Козлова «Падал снежок. Была оттепель». Как же они справятся с обнаглевшей Рысью? Оказывается, с помощью пушки. У нас пушки не было. Но и без пушки – после этой сказки как-то наладилось. Не сразу, но наладилось. «Не может же быть, чтобы всё плохо и плохо - ведь когда-нибудь должно стать хорошо!..»* (с)

А еще, помнится, я сама пыталась писать сказки с хорошим концом. Думала – вот напишу – и все плохое закончится. Это уже другая история. Я тогда написала «Перышко» (и много других, но эта – лучшая, на мой взгляд). Прошло несколько лет, Милана нарисовала к сказке иллюстрацию. А в прошлом году я написала для театра «Волшебное перышко» (по мотивам русских народных сказок). Главная героиня сказки говорила:
- Что нарисую, то и будет.
На удивление, все сбылось. Правда, про сказки (и Миланину иллюстрацию) я вспомнила – вдруг обратила внимание на совпадения – спустя несколько месяцев. А вообще – времени прошло немало. «Тот, кто хочет добиться справедливости - должен жить долго» (с)

Очень по душе «синептичье вдохновенье» в «Не Алисиной сказке» Селены. Только оно и спасает от абсурда реального мира. Помню, как торопились с ребенком в кафе великанов в Пензе. Не попали – кафе закрылось за невостребованностью, а предложения в сети остались. Вероятно, побывав там однажды, посетители не спешили вернуться. Некомфортно карабкаться на великанский стул, сидеть за великанским столом.
Время – меняться, выбрасывать старый хлам. («Не Алисина сказка» http://litgalaktika.ru/publ/15-1-0-19474 )

Хочется уюта – физического и душевного:
У времени нет больше куража,
оно остановилось, присмирело.
Забыты книги, важные дела,
душа за облака летит и выше
(она как снег – невинна и бела).
…Не слышишь, тишина поёт? –
я слышу. («Зима. Дзен» http://litgalaktika.ru/publ/9-1-0-19289 )

Я уже сказала Селене о своих ассоциациях на стихотворение «Такая работа, иначе нельзя», но повторюсь. Гоголь. Чехов. И мальчики-колокольчики из «Городка с табакеркой» Одоевского. Вся русская классика повествует о том, что нельзя быть – успокоенными.
«Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других».**
Селена называет это «приторным счастьем»:

...А знаешь, мир счастливых слишком бел,
уныл от мимимишности прекрасной.
Поэтому у чёрта сотни дел –
спасать людей от приторного счастья. («Такая работа, иначе нельзя» http://litgalaktika.ru/publ/18-1-0-17254 )

Поэт и есть, наверное, тот самый человек с молоточком. А если пишет о счастье – то не приторном. Поэт пишет о любви. Потому что душа в безлюбовье – сродни пустыне.

Где же ты, счастье невызревшее моё,
лето, бурлящее в ритме задорной сальсы?
Ныне луна – преогромный чудной светляк –
с ветки свисает, на радость котам и совам.
Бог подарил, или добрый простой чудак
вывесил вдруг вместо солнца в тени сосновой.
Сможет ли свет отражённый хотя б на миг
нам заменить настоящий? – вопрос давнишний.
Значит, так надо… Я выключу свой ночник,
выйду на улицу, буду смотреть на вишни
в каплях прозрачных и, мерно вдыхая стынь,
лунные сказки всю ночь непрерывно слушать.
…Даже земля устаёт от жары пустынь.
Время дождей и луны очищает души. («Время дождей и луны» http://litgalaktika.ru/publ/11-1-0-17923 )

Любовная лирика Селены - как колыбельная, которую пела в детстве мама. Папины раскинутые руки, когда он забирает тебя из садика. Первая влюбленность… И долгая дорога, которую предстоит пройти вместе.
— Вот идем мы с ним по лесной тропинке.
Тропинка широкая, а мы все ближе, ближе друг к дружке, ровно мы по узкой идем. А грибов вокруг видимо-невидимо: и белые, и красные, и всякие. А мы их не собираем.
— Почему?
— Потому что нам рядышком идти весело.***

звёздные маяки зажигает Бог;
словно невидимый глазу бежит клубок
к дальним кисельным раскинутым берегам –
новая жизнь прорастает не где-то там,
а в настоящем: из комнаты, из окна
с видом на грязную улицу – здесь луна
редкий непрошеный гость, здесь не слышно птиц;
только уже созревают сквозь мрак пути,
не отпуская, царапая, теребя.
…всё начинается с малого, да –
с тебя. («Импульс» http://litgalaktika.ru/publ/11-1-0-17618 )

Рассказывать о стихах Селены, размышлять, вчитываясь в строки снова и снова – можно бесконечно. И хорошо к ним возвращаться, наверное. И понимать, что

Жизнь – будто свет, он не гаснет, пока мы любим. («Солнце в наследство» http://litgalaktika.ru/publ/9-1-0-15894 )

А любовь к родине впитывается с молоком матери. Сказками детства. И да – «Бел-горючее» хочется привести полностью, до буковки, до запятой…

Глухая чужеземная тоска звенит внутри, тебя не отпуская,
и ты идёшь по лезвию, по краю – чужому краю – сам себе дикарь.
Когда твой дом не дом тебе, не храм (за тридевять земель – почти у чёрта),
так хочется от крыш и улиц мёртвых уплыть к святым кисельным берегам:
туда, где стынет камень бел-горюч – начало всех начал и откровений,
где горлинка-заря в одно мгновенье рождает озорной червонный луч,
а воды рек живительно светлы, не скрыты за обманчивым туманом, –
прильнуть, припасть к земле обетованной сухой душой, истлевшей до золы.
И слушать, слушать молча тишину густых небес языческих, сварожьих,
прочувствовав нутром сполна (до дрожи) славянский дух, разлитый по всему
пространству первобытному, и стать – вне времени, вне жизни быстротечной –
разрыв-травой, Смородинкою-речкой, далёким отголоском птичьих стай.
И смолкнет чужеокая тоска – бесовская, тягучая, чумная –
в купальском солнце ласкового края, растает в белопенных облаках.
И заново появится в груди желанье видеть близкое, родное
в чужих глазах, подёрнутых враждою, и лицах незнакомых. Погляди! –
душа летит в расплёсканную синь –
три дня ей петь на воле песни Ирьи.
а после…
после – пепел вместе с пылью.
…Душа уже не сможет
без Руси. («Бел-горючее» http://litgalaktika.ru/publ/9-1-0-11250 )


Колокольчики снега. Художник Милана Секоненко

* Сергей Козлов. "Падал снежок. Была оттепель"
** Антон Чехов. "Крыжовник"
*** Из кинофильма "Варвара-краса - длинная коса"